Каган В.Е.
ПРЕОДОЛЕНИЕ: НЕКОНТАКТНЫЙ РЕБЕНОК В СЕМЬЕ.

ОГЛАВЛЕНИЕ ||  1  |  2  |  3  |  4  |  5  |  6  |  7  |  8  |  9  |  10  |  11  |  12 

8. ГРАНИ НЕКОНТАКТНОСТИ

8.6. РАЗВИТИЕ «Я»

Здоровые дети обычно с 3 годам ухе уверенно пользуются словом "Я". Больше чем у половины неконтактных детей появление в речи слова "Я" задерживается до 5 лет, а примерно у трети — и дольше. Еще в 6-8 лет ребенок может называть себя по имени или во 2-м и 3-м лице. (Ты хочешь... Миша хочет), а то и никак вообще себя не обозначать. Некоторые дети могут верно ответить на вопрос о том, как их зовут, но в свободной речи не использовать ни свое имя, ни личные местоимения: "Дать... Пить... Гулять...". В их речи трудно встретить слова "мое, твое", и даже согласие—несогласие лишены личностно-диалогической окраски: вместо "Да" и "Нет" слышим "Дать" или "Не дать".

Подавляющее большинство исследователей связывает это с "недоразвитием Я", ничего или почти ничего не говоря о механизмах недоразвития. Между тем, знакомство с ними помогает понять и почувствовать многие важные моменты психологии неконтактного ребенка.

В самом начале жизни ребенок существует в мире предметов, еще не отличая живое от неживого, человека от вещей. Он выброшен в полную неизвестность или, •если угодно, похож на высадившегося на неизвестной планете астронавта: все ново и все непонятно, все настораживает и пугает — все вещи в этом хаосе еще не имеют определенного значения. Здоровый малыш уже в 2—3 мес. позитивно воспринимает человеческое лицо и постепенно начинает узнавать мать, лицо которой он видит постоянно. У неконтактных детей выделение человека из мира предметов задержано. Специальные исследования показали, что внимание к человеческому липу у них ниже, чем у здоровых. Они позже начинают узнавать мать и привязываться к ней. На первых порах эта с запозданием возникающая привязанность, как мы уже говорили, может быть необычайно сильной, чрезмерной. Постепенно мать становится посредником, медиатором в отношении ребенка с миром. Через нее, при ее поддержке и защите становится возможным возникновение отношений с другими людьми. Эти отношения все больше дифференцируются, и ребенок осваивает такие слова, как "ты", "он, она, оно, они", "дядя", "тетя" в т.п. И лишь всматриваясь в этих других, уже обозначенных людей, как в зеркало, ребенок начинает улавливать своё отличие от них, выделяет себя среди них и начинает называть себя уже не во 2-м или 3-м лице, как их, а словом "Я". Сначала он пользуется этим словом неуверенно, не всегда верно и непостоянно, сбиваясь в состоянии эмоционального напряжения или возбуждения. Наконец, вслед за освоением "Я" в речи появляются слова "мое", "твое", "наше".

Такая последовательность характерна и для здоровых, и для неконтактных детей. Разница лишь в том, что у неконтактных детей процесс затягивается на более долгие сроки и не всегда доходит до конца. Но и в самом хорошем случае сохраняются трудности восприятия других людей как самостоятельных "Я" и себя "глазами других". Так или иначе, больше или меньше — это затрудняет общение. Вырастая, неконтактные дети больше ориентированы на рассудочное, а не эмоциональное, интуитивное познание себя и отношений. Им труднее, чем большинству обычных людей, осознавать свои чувства и переживания во всем их богатстве и разнообразии. Они часто носят эмоциональные проблемы внутри себя, полагая, что главное — это самоуправление благодаря разуму и воле, а копание в эмоциях — несерьезное занятие.

К моменту обращения за помощью большинство неконтактных детей проделывает лишь самые начальные этапы развития "Я". Они либо вообще не произносят "Я", либо повторяют его в эхолалической речи —.особенно, если оно стоит в конце фразы, но еще не могут пользоваться им самостоятельно и правильно. "Он не хочет говорить — Я", жалуются родители. Важно понять, что он еще просто не может делать это.

Наконец, у здорового ребенка развитие речи вписывается в общую картину развития и достаточно гармонично сочетается с ним. К 9—10-месячному возрасту, когда появляются первые слова, малыш ухе умеет ползать, садиться и сидеть, вставать, за что-нибудь придерживаясь, и стоять. Неконтактный ребенок может к моменту появления первых слов еще не уметь сидеть и вставать.

Описанные особенности речи могут и преувеличивать и преуменьшать впечатление об умственном развитии. Как вообще его оценить, не вступая с ребенком во взаимодействие?!

Некоторые основания для этого дает самое простое наблюдение за свободным поведением ребенка. Он беспомощен почти всюду, где требуются конкретные знания и умения: в самообслуживании и в быту, в рисовании и обращении с кубиками. Многие месяцы учат его надевать обувь или рисовать, но он по-прежнему сует в ботинок руку и держит карандаш, как лопату, не умея изобразить ничего, кроме каракулей. При этом он может удивительно ловко обращаться с неигровыми предметами—вращать что-нибудь в руках с невообразимой скоростью, опутывать комнату нитками, поражать "взрослой" речью и т.д.

Исследование умственного развития специальными методами (если удается установить необходимый для этого контакт) подтверждает, что наглядно-образные, практические стороны умственного развития, как правило, ощутимо отстают. Если одновременно с неконтактностью нет умственного недоразвития, то довольно рано выявляется контраст нормально или даже высокоразвитых абстрактно-логических операций и недостаточности конкретно-действенных. Один из отцов очень точно сказал о своем сыне: "Теоретически он на две головы выше, а практически — на две головы ниже ровесников".

При такой неравномерности общая оценка умственного, развития очень трудна, особенно—при односторонне развитых способностях. Потрясающая механическая память позволяет накопить массу сведений, часто в самых неожиданных областях. Один из .моих пациентов-дошкольников знал массу названий цветов, другой — насекомых; они могли часами перечислять их, используя латинские названия, сообщать о них энциклопедические сведения, пытаться составлять собственные классификации, но их знания оставались "островком осведомленности", никак не связанным с жизнью. При хороших творческих способностях эта отрешенность от реальности выглядит парадоксально. Профессор Наталья Николаевна Трауготт рассказала мне о мальчике 10 лет, который решил, что школьный задачник плохой, и начал составлять новый; задачки в нем были такого типа: "В одном пионерском лагере было 12 детей, а в другом — 400... В один магазин привезли с базы 300 г колбасы, в другой — 2,5 тонны..."

Некоторые дети обладают поразительными счетными способностями. Один из моих пациентов начал считать в 3 года. Он считал все, что можно считать. Увидев книгу, он мгновенно открывал ее там, где приводятся выходные данные, и с необычайной скоростью складывал и перемножал все встречавшиеся там цифры. Он с нетерпением ждал мать из магазина, но не скучая по ней или в предвкушении "вкусненького", а исключительно ради момента, когда можно будет подсчитать стоимость сделанных покупок. Без всяких затруднений он почти мгновенно называл день недели по числу и месяцу и, наоборот, на много лет вперед. При всем этом в быту он оставался совершенно беспомощным. Старые психиатры называли таких людей "патологическими счетчиками" или "гениальными идиотами", имея в виду как раз этот поразительный контраст.

Понятно, что описанная неравномерность речевого и умственного развития вместе с недостаточным использованием речи для общения могут очень затруднять приспособление к жизни в обществе даже тогда, когда неконтактность не осложнена задержками развития.