Autism.Ru

 

Наша группа VK

Каган В.Е.
ПРЕОДОЛЕНИЕ: НЕКОНТАКТНЫЙ РЕБЕНОК В СЕМЬЕ.

ОГЛАВЛЕНИЕ ||  1  |  2  |  3  |  4  |  5  |  6  |  7  |  8  |  9  |  10  |  11  |  12 

8. ГРАНИ НЕКОНТАКТНОСТИ

8.3. ТРУДНОСТИ ОБЩЕНИЯ

Хотя мы и говорим о неконтактности как о неспособности к общению, ни сама эта неспособность, ни создаваемое ею одиночество, изолированность никогда не бывают абсолютными, стопроцентными. Элементы общения, попытки вступить в контакт, реакции на других людей - все это можно видеть в поведении неконтактного ребенка. Но делая это, ребенок действует столь необычно, странно, не соотнося свое поведение с ситуацией и реакциями окружающих, что общее впечатление неспособности к общению сохраняется.

Лео Каннер, описывая неконтактных детей, говорил, что они "ходят мимо" и "смотрят сквозь" людей. Иногда это выражено так сильно, что ребенок выглядит слепым или глухим. Но это только кажется — он никогда не наталкивается на предметы и людей, боится шумов, может расплакаться в ответ на крик. Он прекрасно узнает людей, но не по лицу, а по каким-то обратившим его внимание предметам или деталям туалета, по обстановке, в которой обычно встречает этого человека. Один из моих маленьких пациентов говорил, переступая порог кабинета: "Здравствуй, Виктор Ефимович" и мне, и любому сидящему на моем месте — мужчине или женщине, но проходил мимо меня, как мимо неодушевленного предмета, встречая в коридоре или на улице. Любимой игрой другого было доставать из кармана отца старинные часы, открывать крышку и слушать звон. Стоило отцу появиться на пороге, как мальчик бросался к нему. Эта игра с часами доставляла огромное удовольствие обоим, и у отца не появлялось даже тени сомнения в том, что сын знает и любит его. Но однажды часы поломались... и отец, по его выражению, потерял сына: после нескольких шумных скандалов, когда мальчик не находил часов в привычном кармане, он перестал реагировать на отца. Если раньше при вопросе матери: "Где папа?" он шел к отцу и доставал из его кармана часы, то теперь он пытался искать их у любого оказавшегося рядом человека, а не найдя — растерянно оглядывался на мать. Нетрудно представить себе, как такие вещи могут удручать родителей.

Непереносимость взгляда в глаза — один из характерных симптомов неконтактности, описанный Каннером. Ребенок отворачивается, поворачивается спиной, отходит в сторону, закрывает свое лицо руками. Выражение неудовольствия или страха исчезает с лица лишь тогда, когда взрослый прекращает попытки зрительного контакта или выходит из комнаты. Даже при очень выраженном улучшении прямой зрительный контакт остается для неконтактного ребенка утомительным: он бросает короткие взгляды на собеседника и тут же — особенно, если взгляды встретились — отводит глаза. В более тяжелых случаях ребенок может казаться никак не реагирующим на людей, но, приглядевшись, можно заметить мимику напряжения или недовольства, сменяющуюся мимикой покоя и удовлетворенности, когда он, наконец, остается один.

Настойчивые попытки взрослых вовлечь ребенка в контакт, когда он сам к этому не стремится, обычно вызывают реакции раздражения в протеста. Взрослый часто думает, что сделал что-то не так, и повторяет попытки контакта вновь и вновь, добиваясь лишь усиления отгороженности. Требуется немало времени, чтобы понять: осторожность, предоставление инициативы ребенку, терпение приносят гораздо больший успех. Многие родители замечают, что ребенок лучше реагирует на тихий голос.

Что происходит? Одно из предположений — ребенок просто не справляется с избыточным для него потоком информации. Это легко подтвердить, наблюдая игры неконтактных детей.

Одна из таких излюбленных игр — с мягкими игрушками. Не вступающий в контакт с людьми и "не замечающий" их ребенок кладет игрушечную зверюшку рядом, обнимает ее, заглядывает ей в лицо, как если бы она была живым существом. Но как раз с живым существом это невозможно. В чем же дело? Думаю, в том, что человеческое лицо с его динамичной мимикой и глазами — "зеркалом души" — слишком сложно для восприятия, тогда как "лицо" игрушки просто и неизменно, игрушка не проявляет инициативы и молчит. Ребенок не общается с ней, а обращается, как бы моделируя общение. Он свободно адресует игрушке свои чувства и не должен распознавать ее чувства, не встречает ответных реакций, воспринять и понять которые ему трудно. Точно так же он может вести себя и оказываясь среди детей: неуклюже обнять за голову или молча подойти и вынуть из рук игрушку. Детей и их родителей это часто пугает, хотя никакой агрессии за таким поведением не стоит: ребенок просто действует так, как если бы другие были неодушевленными предметами; но стоит им проявить инициативу или, тем более, как-то его задеть — он испугается, отойдет, замкнется еще больше.

У более старших детей, даже если они преодолели основные трудности и стали вполне самостоятельными, эти особенности сохраняются, хотя и в более мягком виде. Им трудно воспринять и понять состояние и переживания человека по его поведению, интонации, позе. Они "не заметят" сами, например, огорчения или усталости матери, по, если назвать ее состояние понятными словами, могут повести себя должным образом.

Итак, одним из существенных препятствий в общении являются затруднения в восприятии сложных и изменчивых образов: она приводят к защитному ограничению потока информации, связанной с общением. Важно, что на доступном для него уровне ребенок моделирует общение и, .стало быть, нуждается в нем, пусть даже это "общение в одни ворота" — без обратной связи и истинного взаимодействия. При этом рассудочная, интеллектуальная сторона общения дается заметно легче эмоциональной.

Чем меньше удается развить способность к общению, тем менее понятными остаются скрытые за ширмой неконтактности внутренние переживания и мотивы ребенка. Но у детей, состояние которых улучшается, можно проследить очень важные для понимания самой неконтактности и мотивов поведения ребенка закономерности и этапы расширения круга общения.

Первым и на какое-то (иногда — очень долгое) время единственным человеком, связывающем ребенка с миром, становится мать. Это — общая особенность раннего детства: время между 6—9 мес. и 3 годами— период обостренной чувствительности ребенка к разлуке с матерью. У неконтактных детей это время наступает позже, и по его наступлению — в год или два, или три-четыре — можно судить о степени задержки развития способности к общению. Возникающая привязанность к матери поначалу утрирована. Присутствие матери становится необходимым условием жизни ребенка, это в полном смысле слова симбиоз. Ребенок беспокоится не только при долгом отсутствии матери, но и при попытке отойти от него, выйти в соседнюю комнату. Для матери это создает массу неудобств и ограничений, она может расценить такую сверхпривязанность как ухудшение состояния, болезненный страх. На самом же деле это первый шаг на пути расширения контактов: просто в отличие от здоровых детей, быстро включающих в сферу контактов и других людей, для неконтактного ребенка мать надолго становится единственным человеком, с которым он вступает в общение. Ей адресуется весь поток переживаний. Она — тот единственный мостик, который связывает ребенка с окружающим миром.

Когда улучшение продолжается, ребенок начинает мало-помалу привыкать к людям, окружающим мать. Она спокойна и ласкова с ребенком при них, спокойна с ними — и если они не докучают ребенку, он начинает воспринимать их как продолжение мамы. Со временем он чувствует себя среди них более спокойно и уверенно, и симбиоз с матерью может теперь начать ослабевать. Появляется возможность оставить ребенка с кем-то без криков и плача. Теперь уже может быть трудно матери, которая так привыкла быть при ребенке неотлучно, что нужны усилия для увеличения дистанции.

Освоившись в отношениях с близкими (не обязательно со всеми — неконтактные дети часто очень избирательны), ребенок начинает вступать в общение с другими взрослыми — приходящими родственниками, друзьями родителей н т.д. Трудность этого этапа состоит в том, что ребенок не чувствует дистанции с людьми и их реакций, ведет себя со всеми чрезмерно свободно, как бы подчиняя их, подминая своим общением. Со стороны это выглядит так, будто все взрослые стали для ребенка на одно лицо.

У здоровых детей эти три этапа (мать — семья — другие взрослые) совершаются в раннем возрасте и уже в начале второго года жизни дополняются общением с детьми. Роль взрослых в жизни неконтактного ребенка остается повышенной намного дольше, часто — до подростково-юношеского возраста.

Следующий этап — появление и расширение общения с детьми. На первых порах это либо значительно старшие, либо младшие дети. Лишь в самую последнюю очередь, если развитие доходит до этого, в круг общения включаются ровесники. Но и тогда отношения с ними устанавливаются трудно, изобилуют сложностями и редко достигают той степени свободы и непринужденности в общении и того предпочтения круга сверстников, которые видим у обычно развивающихся детей.

Почему так затруднено общение именно со сверстниками? Думаю, это зависит от той позиции, которую занимает ребенок. Взрослые и старшие дети более терпимы и простительны, младшие редко принимают роль ведомых и подчиняются, а отношения сверстников между собой носят более требовательный и жесткий характер. Ребенок как бы ищет в находит по возможности более безопасные коммуникативные ниши.

Первые изменения к лучшему в ходе лечения или самостоятельного улучшения происходят в общении, и последнее, что остается даже в самом хорошем случае, это нарушения общения. Прогресс заключается, как правило, в переходе от неконтактности к своеобразному общению. В нем недостает интуитивности, той способности схватывать на. лету особенности и оттенки ситуаций и переживаний других людей, которая, собственно, и делает общение естественным и легким. Неконтактный ребенок не столько чувствует, сколько "вычисляет", продумывает эта моменты и не столько подчиняете" зову сердца, сколько "рассчитывает" свое поведение. Он может анализировать ситуации много лучше здоровых сверстников" во часто попадает впросак, не умея применить свои расчеты. "Я долго прислушивалась к разговорам девочек,— говорит моя 13-летняя пациентка,— и обнаружила, что они говорят ни о чем. Я даже потренировалась дома. Но когда я подошла к ним и сказала, что у нас кошка начала толстеть, я увидела только их спины. Но я ведь не рассказывала им, как устроен станок Леонардо да Винчи, я была как они: почему же они не захотели говорить со мной?" Мальчик примерно того же возраста рассказывал, что пока он поймет происходящее и как себя повести, ситуация успевает измениться, а его слова оказываются некстати и вызывают насмешку или отвергание. Сочувствие другому человеку запаздывает, как сказала одна мать, на несколько тактов. Реакция на насмешки и обиды выражается то в резких, часто — несоразмерных поводу вспышках гнева, то в свертывании общения; лишь какое-то время спустя, тщательно проанализировав ситуацию, ребенок находит подходящий способ ответить обидчику или корят себя за сделанное не так, но... "поезд уже ушел". И без того переживающий свою инакость неконтактный ребенок становятся еще более осторожным в общении, но в обстановке доверия может выговариваться часами.

Способность устанавливать контакты и строить общение не у каждого ребенка, проходит все этапы вплоть до последнего. Ее развитие может остановиться где-то на полпути. Это может быть очередным потрясением для родителей, воодушевленных первыми, успехами и вдруг наталкивающихся на стену. Значит ли это, что с перспективами теперь покончено? Сказать так — значит ошибиться. Перспективы есть, но теперь они связаны больше не с ростом внутренних возможностей и способностей, а с научением его как можно лучше использовать те возможности, которыми он обладает.

 

 


 

 

 

 

 

 

TopList
Наша группа VK