Каган В.Е.
ПРЕОДОЛЕНИЕ: НЕКОНТАКТНЫЙ РЕБЕНОК В СЕМЬЕ.

ОГЛАВЛЕНИЕ ||  1  |  2  |  3  |  4  |  5  |  6  |  7  |  8  |  9  |  10  |  11  |  12 

10. ШАГ ЗА ШАГОМ

ИСПОРЧЕННЫЙ ТЕЛЕФОН

"Чего мы только ни делали — все впустую, от него ничего не добиться!" — довольно типичная жалоба. Что за ней?

При всем том, что тяжесть неконтактности может быть очень разной, эффективное взаимодействие с подавляющим большинством детей все-таки возможно.

Когда оно не удается, мы слишком часто ищем причину в особенностях состояния ребенка, но не в своих действиях и поведении. Между тем, дело часто больше в нас, чем в ребенке. Родителям бывает очень трудно сделать поправку на то, понял ли их ребенок, как и насколько. Они видят в болезненно переживают отличия своего ребенка от других, но трудно представить себе —как он воспринимает и понимает то, что они говорят и делают. Не только трудно, но и больно. Возникают ситуации, о которых можно сказать словами поэта: "Со стороны язык наш одинаков, но говорим на разных языках".

Пятилетний мальчик испытывал неодолимую страсть к играм с водой. Он заливал ванную и кухню, мог играть с водой в унитазе в, к ужасу родителей, даже нить из него. Он забирался в каждую лужу на улице в порывался открыть все встречавшиеся на пути краны. Пока эти игры оставались в "рамках", понимавшие их неизбежность родители относились к ним терпимо. Беда была в том, что они не успевали уловить критическую точку игры, за которой игра ухе выходила "за рамки". А когда случалась очередная "авария" — следовало наказание. Реакция ребенка на наказание поражала и часто сердила их еще больше: он смеялся в ответ на наказания! Дело дошло до того, что, "нагрешив" очередной раз, он бежал к матери и, точно повторяя обычны ее слова: "Опять потоп! Горе ты мое луковое!", — подставлял попку для шлепки в смеялся. Он мог и заплакать—не получив своего шлепка. Родители не могли понять, что творится.

Попробуем взглянуть на происходящее глазами самого ребенка. Игры с водой ему очень нравятся, но как же трудно понять — почему за них вдруг наказывают Подчинить игры непонятным правилам дозволенного недозволенного он еще не может. Наказание приходите на пик игры, когда удовольствие от нее максимально, воспринимается как продолжение игры. Что, если дать ему возможность играть, не вызывая недовольства родителей?

Ему стали устраивать ежедневные получасовые купания в ванне, во время которых он мог делать все, ему угодно, а первые же попытки "аварийных" игр пресекались мягко, но решительно. Спустя несколько недель проблем стало значительно меньше.

Четырехлетняя девочка очень любила рвать в мелкие кусочки бумагу. Она ухитрялась добраться даже до книжных полок, специально поднятых выше ее роста, изорвала случайно оставленные на столе деньга, а о забытых взрослыми газетах и говорить не приходится. Бабушка ничего не могла с ней поделать и лишь пугала девочку: "Вот подожди — мама придет с работы и накажет!". Результатом стал панический страх прихода матери домой — из всего происходившего она поняла лишь, что за приходом матери следует наказание. Это и неудивительно, потому что ей было не по силам связать это наказание с тем, что происходило задолго до прихода матери. Приход матеря—наказание! Вместо одной трудности — две! Выход был найден не сразу. Мы начале с того, что мать, приходя домой, всегда имела с собой несколько листков бумаги и не наказывала дочь. Девочка могла разорвать принесенные матерью листки и даже получить дополнительные, если клочки разорванных были собраны. Затем "и показали, как "метать клочки в совок. Это занятие пришлось ей по душе, и она стала участвовать в уборке квартиры. Страх перед приходом мамы постепенно исчез. Бумагу девочка продолжала рвать, но много меньше и реже. Жизнь в доме стала намного спокойней.

Неконтактность мешает обычными способами (спросить, уточнить) убедиться в том, что ребенок нас понял и помял правильно, что мы донимаем его поведение, а же просто оцениваем его удобность или неудобность для нас. Об этом приходится судить лишь по особенностям поведения. Любой ребенок теряется, если установки и реакции взрослых непонятны или противоречивы. Если за одно и то же раз поцелуют, а другой накажут, то ребенок оказывается в ситуации "черный, белый—не беря, да и нет — не говори".

Приходится, особенно поначалу, напоминать себе, что ребенок не злонамерен—он просто не может, не умеет иначе, и у него есть свои переживания и мотивы, отнюдь не направленные на то, чтобы сделать плохо или насолить нам. В его поступках и поведении есть какие-то, пока скрытые от нас, смысл и значение; проникая в них, мы лучше понимаем, что мешает ребенку построить поведение правильнее, и можем помогать ему. Ну, а если все же не понимаем? И тогда лучше действовать исходя из того, что каждый поступок несет в себе какой-то важный для ребенка смысл, пусть и непонятный для нас. Обращаясь к нему в таких случаях, приходится принимать реальность такой, какая она есть, и постараться быть понятными. Достигая этого, мы вправе сказать себе, что вступили с ребенком в общение. Его форма, содержание и язык еще далеки от идеала, во это общение.