ЧУДО ПРОДОЛЖАЕТСЯ

О том, что происходило с Роном дальше, лучше нас расскажет рабочий дневник Кауфманов:

20 неделя

Расписание: вернулись к прежнему

Замечания

На этой неделе поведение Рона неустойчиво. В начале недели он проявлял суперготовность к взаимодействию и контакту, в последующие дни часто был рассеян и непредсказуем. Часто демонстрирует раздражение и недовольство. Большие колебания в настроении и поведении.

Наблюдения

Начал чаще пользоваться речью.

Занятия приносят ему настоящее наслаждение: он с нетерпением ждет их начала и активно выражает желание заниматься.

Когда в дом приходят незнакомцы, Рон ведет их в свою "рабочую комнату", показывает свои игрушки и пазлы, приглашает собирать пазлы вместе.

Продуктивно использует речь: по собственной инициативе выражает словами свои желания и называет предметы. Активный словарь: волосы, нос, уши, глаза, зубы, шея, плечо, рука, палец, ботинок, нога, голова, пенис, пойдем, да, наружу, нет, еще, цветок, вода, бутылка, свет, горячо, вверх, вниз, стул, нельзя, подушка, музыка, ковер, мяч, ворона, собака, утка, свинья, овца, коза, корова, курица, лошадь, мальчик, пингвин, олень, кошка, кролик, ослик, тележка, шкаф, малыш, кукла, барабан, книжка, бочка, рыбка, часы, папа, мама, Тия, Брин, Мэйра, Саша (имя собаки), Нэнси, ладушки, пианино, дверь, живот, хороший, сок, Бонни, стой, банан, иди, наверх.

Пассивный словарь намного больше.

Выполняет сложные многословные указания, например такую: "Рон, пожалуйста, возьми мышку и дай мне".

По собственной инициативе предлагает членам семьи поиграть.

Проявляет больше интереса к прогулкам.

Живо интересуется номерами машин, а также буквами и цифрами вообще.

На этой неделе начал сам есть ложкой.

По собственной инициативе достает пазлы и с очевидным удовольствием играет с ними.

Совершенно зачарован музыкой.

Взбирается на стул и старается запрыгнуть на спину отцу, чтобы покататься у него на плечах.

Примечание

Часто гримасничает и высовывает язык. Однако, когда его просят убрать язык, всегда выполняет просьбу.

22 неделя

Расписание: то же.

Замечания

Рон работает хорошо, хотя и с "перепадами". Ему уже 1 год и 10 месяцев, и у него появилось новая способность-озорничать. Он постоянно испытывает наш авторитет, бросает вызов нам, сестрам и другим педагогам. С удовольствием вступает во взаимодействие, но стремится постоянно играть активную роль.

Очень радуется, когда мы подражаем его движениям, но сам подражает нам только по нашей настойчивой и усиленной просьбе.

Наблюдения

Появились любимые игры и занятия, которые готов возобновлять снова и снова.

Поскольку он по-прежнему проявляет интерес к буквам, купили ему магнитную азбуку и начали учить его алфавиту-показали буквы, составляющие его имя.

Когда мы спрашиваем, кто хочет воды или сока, он отвечает: "Я!"-и стучит по своей груди.

Научился различать твердое и мягкое, может показать различия.

Начинает занятия по собственной инициативе (ведет нас в рабочую комнату).

С легкостью выучивает новые слова, запоминает и использует новую информацию.

Учится сам раздеваться.

Начал играть с нашими собаками.

Охотно и активно играет с Брин и Тией; с Тией-замечательно, совершенно "на равных".

24 неделя

Расписание: то же

Наблюдения

Легко и охотно присоединяется к играм, которые начинаем мы.

Быстро и легко сложил четыре новых пазла (из тринадцати элементов).

Все меньше и меньше гримасничает и высовывает язык.

Появилась фразовая речь: "Я хочу", "Дай мне".

Все больше говорит и использует все больше новых слов.

В парке с большим интересом рассматривает других детей. Шумных и подвижных ребят, кажется, побаивается, но к более спокойным проявляет активный интерес-подбегает, дотрагивается до них, обнимает, ласково щиплет за щеки.

Учится узнавать цвета: красный, белый, синий, зеленый, желтый, черный, оранжевый, фиолетовый.

Раскладывает игрушки по цветам.

Строит из кубиков дома и башни.

Легко управляется с коробкой с отверстиями (у коробки шесть сторон и около тридцати отверстий разных форм и размеров).

Машет людям рукой, говорит "Привет" и "Пока".

Придвинул стул и забрался на него, чтобы достать со стола чашку.

Незадолго до дня рождения Рона-ему исполнялось два года-Барри и Самария, ободренные его успехами, решились на серьезный шаг. Оба они давно уже испытывали переутомление и мечтали об отдыхе: и вот теперь, когда Рон быстро и уверенно продвигался вперед, они решили наконец осуществить свою давнишнюю мечту: забыть обо всех делах и посвятить выходные только друг другу.

Старших девочек забрали на выходные дядя и тетя. Рон остался дома с Нэнси, Мэйрой и еще одной хорошо знакомой ему женщиной, давним другом семьи, по имени Викки. В пятницу, попрощавшись с детьми, Барри и Самария уехали из города: они должны были провести выходные на берегу моря и вернуться утром в понедельник. Было решено, что люди, присматривающие за Роном, не будут звонить Кауфманам (разве что в исключительном случае), чтобы не беспокоить их понапрасну и дать им отдохнуть.

Это был смелый эксперимент, и Барри и Самария уезжали из дома с некоторым волнением. Никогда еще они не расставались с Роном на целых три дня. Как мальчик перенесет разлуку с родителями?

В понедельник Барри и Самария вернулись домой рано утром и сразу вошли в детскую. Рон уже не спал: увидев их, он вскочил в кроватке, захлопал в ладоши и радостно закричал: "Мама! Папа! Мама, обними меня! Папа, обними!" Начались объятия и поцелуи: малыш был совершенно счастлив. "Он без вас совсем истосковался!-пояснила, войдя в спальню, Викки.-Мы не знали, что с ним делать,- уже собирались вам звонить!"

И она рассказала обо всем, что происходило с Роном в эти три дня.

К вечеру пятницы он сделался рассеянным и задумчивым, время от времени принимался звать папу и маму, ходил по дому и искал их. Педагоги объяснили ему, что папа и мама уехали, но скоро вернутся; Рон слушал их внимательно и, кажется, понимал, но оставался рассеянным и подавленным, занимался и играл "без огонька".

На следующее утро он встал, как обычно, веселый и бодрый, позавтракал, отправился вместе с Викки на занятия в рабочую комнату-и вдруг остановился как вкопанный посреди лестничной площадки, заметив на стене фотографии отца и матери. Вдруг вспомнив, что их нет рядом, Рон стремглав бросился к фотографиям. "Папа! Мама!"-звал он, вкладывая в этот крик всю силу своего желания, всю тоску разлуки. Но папа и мама не откликались. Голос его становился все тише и наконец перешел в шепот. Подняв руку, он начал с удивительной нежностью гладить лица и волосы людей на фотографии. Трудно описать, что выражалось в этот миг на его личике!.. Наконец-целую вечность спустя-с каким-то недетским вздохом он повернулся к Викки и сказал: "Пойдем, Викки. Играть. Хочу играть".

В этот день Рон также был рассеянным и вялым, а ближе к вечеру начал проявлять беспокойство. Он напряженно прислушивался и всякий раз, услышав какой-либо звук из другой комнаты или с улицы, окликал родителей: "Мама? Папа?" А в какой-то момент во время занятий, в очередной раз безрезультатно позвав маму, вслед за тем начал петь-и исполнил подряд все пять или шесть песенок, которые чаще всего пела ему мать.

В его поведении появились черты, никогда прежде не замечавшиеся: он начал активно искать физического контакта, буквально "липнул" к Викки и педагогам, брал их за руки, обнимал за ноги, прижимался к ним всем телом и клал голову им на колени, словно пытаясь в отсутствие матери возместить недостаток материнской ласки. При этом он оставался послушным, сговорчивым, охотно занимался и (что очень важно) не проявлял никаких признаков аутичного поведения. Но настоящее испытание ждало и Рона, и его наставниц в воскресенье. В этот день он потерял терпение.

Во время утренних занятий Рон снова начал звать маму и, когда Викки в сотый раз повторила ему, что мама скоро вернется, вдруг пришел в ярость. Как бывало и раньше, он начал бросаться на столы и стулья, толкать и опрокидывать их, швырять игрушки и книжки. Особый трагикомический оттенок придавало этой сцене то, что из-за ограниченности словарного запаса Рон не мог как следует выразить свой гнев-поэтому, "наказывая" ни в чем не повинные предметы, громко выкрикивал их названия: "Стол! Стул! Книжка! Кубики!"

Викки застыла в страхе и замешательстве. Ни предыдущие встречи с Роном, ни беседы с его родителями не подготовили ее к такой ситуации. Что делать? Нужно что-то предпринять-и немедленно: но Рон так разбушевался, что вряд ли удастся его утихомирить...

Беспорядочные мысли проносились в голове Викки. Она припоминала долгие разговоры с Барри и Самарией, объяснения их педагогического подхода. Кауфманы никогда не ругают ребенка, не выражают неодобрения и недовольства его действиями-вместо этого они присоединяются к нему, давая ему понять, что остаются "на его стороне" и продолжают его любить, несмотря ни на что...

Решение-безумное, но, возможно, единственно верное-пришло мгновенно. Рон испытывает гнев и ярость, у него есть на это серьезная причина,-Вики не может ни успокоить его, ни дать ему то, что он хочет,-значит, должна показать на деле, что понимает и разделяет его чувства. И вот крупная, рослая женщина тридцати с лишним лет начинает яростно пинать и переворачивать стулья вместе с маленьким мальчиком!

Рон заметил и оценил порыв Викки. Время от времени, отвлекаясь от своего разрушительного буйства, он подбегал к ней, обнимал ее за ногу-и снова возвращался к прерванному занятию. Два часа спустя, совершенно измученный, он подошел к ней, положил голову ей на колени. Викки погладила его по голове и спросила, не хочет ли он еще позаниматься. Рон взял ее за руку и ответил: "Пойдем".

В этот вечер его долго не удавалось уложить спать. Рон горько рыдал и не хотел отпускать свою няню Нэнси, словно боялся, что и она исчезнет, как родители. Наконец он утомился и уснул, положив голову ей на колени...

Кауфманы выслушали рассказ педагогов с волнением, но и с радостью. Они не жалели, что подвергли сына такому испытанию,-ведь разлука с родителями не только принесла ему нелегкие переживания, но и стала важным шагом вперед. Вопреки всем утверждениям специалистов по аутизму, вопреки даже собственному недавнему прошлому, Рон сделал то, чего от него никто не ожидал. Оказавшись в стрессовой ситуации, он обратился за помощью не к своим аутостимулирующим ритуалам, а к людям. Вместо того, чтобы уйти в себя, он потянулся к другим. Вместо того, чтобы погрузиться в пассивное безразличие,- открыто выражал разнообразные и сильные эмоции: растерянность, тоску, нетерпение, гнев. Он искал помощи у окружающих, ждал от них сочувствия и человеческого тепла. И само то, что Рон скучал и не находил себе места в отсутствие родителей, и накал его чувств, и способы их выражения-все резко противоречило общепринятым представлениям об аутизме. Возможно ли, что Рон Кауфман исцелился?

Когда Рону исполнилось два года, родители решили провести еще одно полное психологическое обследование. Они с сыном отправились в ту же клинику, где уже побывали четыре месяца назад. Тогда им сообщили, что в состоянии их ребенка "нет существенной динамики", что он резко отстает в интеллектуальном и психическом развитии, что его "речь" и поведение соответствуют интеллектуальному возрасту восьми месяцев и что прогноз в таких случаях, как правило, неблагоприятный. "Посмотрим,-думали Барри и Самария,-что-то скажут специалисты теперь!".

Врачи были буквально потрясены. Вместо "аутиста" они увидели перед собой живого, активного малыша с широкой улыбкой и сияющими глазами, радостно и заинтересованно откликающегося на любые внешние стимулы. Войдя в кабинет, он громко поздоровался с врачами, а затем начал с любопытством осматривать незнакомое помещение, при этом демонстрируя недавно освоенный им навык узнавания цветов: "Желтый диван! Красный стул! Черный стул!" Он охотно общался с незнакомыми людьми и с настоящим азартом выполнял самые сложные задания. Мимика его была живой, разнообразной и выразительной, движения-ловкими и умелыми. Еще до начала проверки специалисты изумленно переглядывались между собой, а медсестра даже воскликнула вслух: "Неужели это тот же мальчик? Поверить не могу! Такого просто не бывает! Это чудо!"

После трехчасовой проверки, включавшей в себя множество разнообразных заданий и тестов, специалисты объявили свой вердикт: по умственному и психическому развитию Рон не только соответствует своему возрасту, но и опережает его, приближаясь к трем годам. Выходит, за четыре месяца он прожил-в плане психического развития-больше двух лет!

Изумленные врачи поздравили родителей и, еле сдерживая нетерпеливое любопытство, начали расспрашивать, что же произошло. Что за чудо они сотворили с сыном? В ответ Барри и Самария Кауфманы рассказали о своей программе.

Собеседники слушали их с глубоким вниманием, а когда рассказ был окончен, заявили, что ни о чем подобном никогда даже не слышали. На государственном уровне таких программ не существует: более того, никто даже не двигается в эту сторону! В государственных образовательных учреждениях для детей с отклонениями в развитии педагоги ограничиваются тем, что жесткими бихевиористскими методами отучают детей от "неправильного поведения" и прививают им простейшие навыки самообслуживания. Однако при этом дети остаются пассивными, не способными к самостоятельной жизни и, в сущности, глубоко "неполноценными". Об исцелении аутизма или других отклонений в психическом развитии никто и не помышляет-все убеждены, что это невозможно!

- Если бы вы поделились с нами своим опытом- например, написали книгу или провели цикл семинаров...-предложил Кауфманам один из врачей.

До сих пор Барри и Самария не задумывались о такой возможности. Но... почему бы и нет? Что, если они смогут помочь и другим аутичным детям и их родителям?

Забегая вперед, скажем, что так и случилось. Барри Кауфман написал несколько книг о своем опыте; вместе со своей женой он регулярно проводит курсы тренингов и семинаров по помощи аутичным детям как в США, так и в других странах. На сегодняшний день программой Son-Rise пользуются тысячи семей по всему миру-и, как правило, она приносит поистине чудесные результаты.

Прощаясь с Кауфманами, кто-то из врачей заметил:

- Вы можете радоваться: теперь ваш сын совершенно здоров, и вам нет нужды продолжать эти утомительные занятия. Пусть растет, как все дети.

На лица Барри и Самарии набежала тень. Неужели он так ничего и не понял?

Да, Рон выглядит и ведет себя как совершенно нормальный ребенок: однако всё, что он делает, дается ему с гораздо большим трудом, чем обычным детям. Поврежденные или распавшиеся связи в его мозге не исцелились; он просто научился компенсировать свой недуг. Однако его благополучие очень хрупко. Ангина, грипп, травма, стресс, неожиданная смена обстановки, какие-либо сильные и неприятные впечатления-всего этого может оказаться достаточно, чтобы остановить его движение вперед, заставить его вернуться к привычным и безопасным аутистическим стереотипам поведения. И любая такая "остановка" может стать для него роковой.

Вот почему отношение типа: "Он выздоровел, он избавился от аутизма, и теперь мы можем относиться к нему, как к обычному ребенку"-было для Кауфманов неприемлемо. Да, Рон стал обычным ребенком: он свободно разговаривает, легко и непринужденно общается с окружающими людьми, его интеллект опережает возраст, он спокойно выполняет самые сложные задания. Но это не значит, что можно махнуть на него рукой-и пусть, мол, дальше растет, как знает. Необходимо продолжать занятия-следует лишь расширять их, модифицировать, бесконечно разнообразить, постепенно сделать их естественной частью его жизни. Необходимо внимательно следить за его состоянием, оберегать его от слишком сильных или неприятных переживаний, к которым он пока не готов,-но в то же время исподволь готовить его к жизни, в которой ему, как и всякому человеку, встретится немало трудного и неприятного.

Первый и самый трудный этап пути пройден. Но восхождение к вершинам только начинается.