Autism.Ru

 

Наша группа VK

Никольская О.С.
АФФЕКТИВНАЯ СФЕРА ЧЕЛОВЕКА: ВЗГЛЯД СКВОЗЬ ПИРЗМУ ДЕТСКОГО АУТИЗМА.

ОГЛАВЛЕНИЕ ||  1  |  2  |  3  |  4  |  5 

5.4
Изменения системы сознания, связанные с акцентуацией в развитии уровня эмоционального контроля

Особенности развития системы сознания, обусловленные увеличением выносливости четвертого уровня

Под сверхвыносливостью четвертого уровня мы понимаем ярко выраженную потребность в эмоциональном контакте и, соответственно, устойчивость в ее пресыщении, широкий диапазон приемлемого, приятного качества общения. Рассмотрим, как эти условия могут повлиять на способы адаптации и механизмы самого четвертого уровня.

1. Понятно, что выносливость, получение большого удовольствия от контактов с людьми способствуют развитию взаимодействия: способности хорошо себя чувствовать в широком кругу общения, создавать разнообразные привязанности; легко схватывать и фиксировать приемы, навыки общения; естественно и безболезненно усваивать правильные формы социальной жизни. Можно сказать, что здесь проявляется замечательная социальная пластичность.

При ярком положительном подкреплении ситуаций общения отрицательные моменты в них мгновенно пресыщаются и выводятся из сознания субъекта. Таким образом, в области общения он не склонен фиксировать страхи, антипатии, формировать негативизм и не накапливает значительного отрицательного опыта - защитных стереотипов поведения. В связи с этим и наиболее выраженные формы саморегуляции связаны с тонизированием - удовольствием непосредственного эмоционального контакта.

Необходимо отметить, однако, что эта особая социальная пластичность не может не наложить отпечаток на развитие иерархической структуры переживания. Отход от своих интересов, произвольная организация в этом случае происходит настолько легко, что, в сущности, не воспринимается субъектом как жертва. Синтонность переживания мощно модулирует оценку уровней индивидуальной адаптации, и отказ от собственных нужд происходит естественно и непосредственно. Эмоциональному контролю здесь как бы и нечего делать - это органично правильные и хорошие люди.

2. Понятно также, что развитие форм адаптации других уровней в данном случае в большой степени подчинено формам, непосредственно заданным в чувствах, в требованиях окружающих людей, заложенным в принятых нормах сообщества.

Первый уровень под этим влиянием может стать менее объективным в оценке интенсивности влияний среды. Впечатления, заданные извне как "хорошие", будут особенно устойчивы к пресыщению, а, дистанция с "плохими" произвольно увеличится. Объективная пластичность субъекта в отношениях со средой, индивидуальная дистанция серьезно корректируется аффективными установками других людей. К каким-то впечатлениям его окружение просто не подпустит, а в какой-то области заставит потерять осторожность.

В отношениях же с людьми в этом случае дистанция будет очень короткой. Окружающие легко влияют на такого человека, включают и удерживают его в поле своих переживаний.

Второй уровень в своем развитии также с легкостью принимает внешние формы, заданные сопереживанием индивидуальному аффективному стереотипу жизни. При этом субъект легко присваивает аффективный опыт сообщества: он отличается способностью к подражанию, легкой переимчивостью, ему искренне нравится то, что одобряют другие, и неприятно то, что не принято в его кругу. Последствия этого могут проявиться даже на уровне психосоматики, такому человеку при его внушаемости лучше, чем другим, должно помогать лечение - уверенность в себе доктора, общее признание методов борьбы с болезнью.

Решение адаптивных задач третьего уровня также организуется под плотной опекой четвертого. Переживание успеха должно совпадать с общим одобрением, общей радостью, а неудача не столь важна, если она не вызывает огорчения других. Индивидуальная экспансия, выход к действительно новым, неосвоенным областям жизни в данном случае тоже предполагают поддержку и со стороны окружающих.

Синтонность в сопереживании позволяет такому человеку с помощью других многократно усилить свое переживание успешности. Поскольку его успех в большой степени определяется реакцией других людей, то он в меньшей степени нуждается в разработке собственного уровня притязаний. Ориентированность на оценку других позволяет ему уменьшить неопределенность индивидуального выбора, смягчить напряженность ситуации принятия решения. Кроме того, уверенность в собственных силах здесь тесно связана с верой в возможности своего сообщества. Субъект переживает подъем и воодушевление, потому что его сила выражается в общем единстве" и экспансия совершается в едином порыве сообщества.

Одаренность таких людей определяется прежде всего тем, что, как уже говорилось, это естественно, без усилий, хорошие, с готовностью правильные люди. Они получают много радости от общения, легко заражаются чувствами других, их сопереживание искренне и полнокровно. Именно они наполняют живым чувством человеческие отношения, одушевляют общественную жизнь, придают энергию порыву народного воодушевления и энтузиазма. У них легкий и покладистый характер, и в их поведении, в естественном, без рефлексий, вхождении в социум присутствует особая эмоциональная пластичность. Это - в высшем смысле слова простые и ясные души, которые в полной мере могут оценить и полюбить лишь те, кто сами ею не обладают. Вспомним, например, как тосковали по этой эмоциональной целостности и простоте несущие в себе черты авторского присутствия герои произведений Томаса Манна.

Необходимо отметить, однако, что даже в случае усиления уровня, который и должен доминировать в нормально организованной системе сознания, возможна степень его господства, создающая проблемы адаптации.

Акцентуация в развитии системы сознания

Значительное усиление потребности в общении, развитие особой выносливости, пластичности в контактах, как ни странно, может создать проблемы в организации взаимодействия.

Как уже отмечалось, высокая синтонность в сопереживании, возможность непосредственно воспринимать и усваивать эмоциональное состояние другого человека, с одной стороны, одаривает субъекта способностью к подражанию, возможностью легко перенимать формы поведения, с другой - может стать затруднением в становлении механизма индивидуальной жертвы. Переживание добровольного отказа, самоограничения поэтому может не стать обязательным атрибутом эмоционального контроля, знаком присоединения к общим ценностям.

Таким образом, под угрозой оказывается развитие иерархической структуры переживания, напряженной внутренней связи плюса и минуса, которая и является аффективным механизмом произвольной организации поведения. Затрудняется формирование внутреннего контроля, и взаимодействие с другим человеком может так и остаться на уровне непосредственного пластического уподобления, слияния с заданной извне социальной формой. Поведение в данном случае в большей степени определяется привязанностью, влиянием близкого человека и в меньшей - устойчивой самостоятельной ориентацией на систему ценностей сообщества.

На этой основе может развиться еще один характерный инфантильный тип организации сознания, нуждающийся в постоянной внешней поддержке, в заданной форме поведения, поскольку собственные возможности произвольно организовать себя будут ограниченны. В результате возникают трудности взаимодействия, обусловленные потерей самостоятельности и самобытности субъекта.

Мы уже говорили о возможности формирования сходного типа инфантильного сознания в ситуации сверхсильного первого уровня. Однако если в том случае постоянная внешняя организация и контроль требовались для того, чтобы противостоять пластичности первого уровня, ограничить артистическую наклонность субъекта воплощаться в формы всего происходящего вокруг, и, заигрываясь, проявлять детскую необязательность и жестокость, то здесь мы имеем дело с другой ипостасью "детскости". Субъект в данном случае и не пытается "улизнуть", он активно нуждается в произвольно заданной форме и доверчиво готов ее принять. Внешне это выражается прежде всего в конформности этого типа сознания.

Конформность возникает потому, что сверхсильная эмоциональная пластичность действительно нарушает развитие самобытных форм индивидуальной жизни. Первый уровень может не выработать своей дистанции в контактах со средой. Индивидуальная интуиция, чутье в понимании целостной ситуации, в том числе и возможность почувствовать фальшь в человеческих отношениях, подавляются, и этим объясняется особая наивность таких людей. Трудность фиксации отрицательного опыта в общении обусловливает их готовность доверять и доверяться.

Второй уровень может не выполнить свою функцию индивидуального опредмечивания потребности. Аффективные стереотипы субъекта складываются не так, как это было бы нужно ему, а как это свойственно, удобно его близким, в форме, которую задают общие нормы. Отход от собственных нужд, как мы уже говорили, не ощущается самим субъектом, но мы предполагаем, что неосознаваемое расхождение в том, что необходимо и удобно телу, и психологическими установками может привести к соматических расстройствам.

На третьем уровне слияние индивидуально значимых задач с общими, следование в русле общей экспансии снимает для субъекта необходимость делать свой выбор, занимать собственную позицию. Личный интерес к чему-либо, внимание к области, не значимой для других, может в этом случае субъективно оцениваться отрицательно. Однако, параду с недоразвитием механизмов индивидуальной экспансии, повышается способность вовлекаться в экспансию других, и, соответственно, очерчивается опасность стать невольной жертвой порыва массового энтузиазма.

Таким образом, увеличение выносливости четвертого уровня, как и усиление низших слоев, может создать угрозу безопасности субъекта.

Кроме того, в этой акцентуированной форме пластичного сознания опасна нарастающая потребность не только во внешней эмоциональной форме, но и в заданном извне аффективном смысле существования. Иерархическая организация смыслов не может сохраняться при отсутствии выраженного "противовеса" эмоциональному контролю индивидуального сознания первого, второго и третьего уровней. Поэтому в какой-то момент дальнейшее усиление эмоциональной пластичности окончательно деформирует систему сознания.

Деформация системы

Деформация системы наступает, когда ущербный уровень начинает определять направленность всего сознания. Основной становится потребность в эмоциональной привязанности, придающей индивидуальному существованию субъекта не только форму, но и смысл. Усвоение формы сознания и системы смыслов другого человека сразу упрощает ситуацию, разрешает проблему организации устойчивой картины мира и определяет характер всего адаптивного поведения субъекта.

Как иллюстрацию к вышесказанному можно привести знакомый трогательный образ Душечки А. П. Чехова с ее отчаянной потребностью в привязанности, счастливым узнаванием себя в любимом человеке, служением и воплощением себя в формах его существования; с полной потерей без него не только внешней опоры, но и самого смысла, чувства жизни; и с ее готовностью вновь узнать, ожить и воплотить себя в формах новой привязанности.

В этом случае не только четвертый уровень обретает возможность ориентации на устойчивые ценности, но и все другие уровни сознания субъекта получают полнокровную жизнь и даже развитие в структуре сознания близкого человека. Первый уровень (если эта структура позволяет), пластично подстроившись, проявит интуицию в действии и в понимании происходящего, второй - разработает жизненный стереотип, третий - не только примет заданные ему формы экспансии, но и усвоит соответствующий уровень притязаний ("Мы с Ванечкой..."). И, соответственно, все уровни аффективной жизни сознания окажутся в состоянии освоить необходимые формы саморегуляции.

Понятно, что формируется и огромная зависимость от привязанности и необходимость постоянно узнавать себя в ком-то, следовательно, нарастание этой потребности приведет к уменьшению эмоциональной избирательности в ее фиксации. С одной стороны, это может выразиться в принятии формы ущербного сознания, пугающего или извращающего ориентиры хорошего и плохого. С другой - привести к идентификации уже даже не с индивидуальным, а с групповым сознанием, которое, как известно, тоже часто имеет особые нравственные ориентиры. Возникает угроза вхождения в асоциальные компании, легкой внушаемости, управляемости в них.

Острота удовольствия от группового сопереживания может способствовать оформлению влечения к столь захватывающему впечатлению. В этом случае под угрозой уже оказывается и способность к постоянной индивидуальной или групповой привязанности-идентификации. Если же субъект не организуется с помощью усвоенной им постоянной формы сознания, то четвертый уровень и вся система сознания теряют свой приспособительный смысл.

Распад смысловой структуры

Удовольствие от непосредственного слияния, резонирования аффекту других людей начинает превалировать над стремлением к разрешению самих адаптационных задач. Все менее важным становится качество общего переживания - более значима его яркость, интенсивность, поэтому неудержимо проявляется влечение к аффективно заряженной толпе.

Субъект может стать игрушкой психического поля чужих аффектов. Необходимо подчеркнуть, что при этом не останется и самой устойчивой структуры этого поля: ни ценностей, ни личных привязанностей. Теряя индивидуальную избирательность, он просто растворяется в потоке аффектов, ситуативно принимая их форму и откликаясь на любое влияние по его силе, близости и вне зависимости от эмоционального качества. При дезактуализации задач самосохранения и индивидуальной избирательности возникает реальная угроза безопасности и даже самой жизни таких людей.

Таким образом, с нарастанием пластичности сначала нарушается равновесие в разрешении адаптационных задач четвертого уровня: ослабевает внимание к организации отрицательного опыта - защиты от неподходящего качества контакта. Далее прослеживается изменение в развития иерархической структуры переживания и конструкции всей системы смыслов. Угроза смысловой деформации возникает в связи с недоразвитием уровней индивидуальных аффективных смыслов, создающих в норме необходимый противовес эмоциональному сопереживанию. Отсутствие этого реципрокного "сцепления" может стать причиной недоразвития механизмов произвольного эмоционального контроля.

В этом случае повышается вероятность деформации смысловой структуры сознания. Она тоже упрощается - теряет способность самостоятельного развития, хотя при этом может осуществляться, целенаправленно организовываться в форме аффективной структуры сознания другого человека. Зависимость от чужого аффекта создает угрозу нарушения баланса адаптивной функции и саморегуляции, а это ведет к размыванию смысловой структуры сознания, невозможности удержать ее даже с помощью индивидуальной привязанности. Субъект, как и в других обсуждавшихся нами случаях распада иерархической организации, может просто раствориться в поле, в данном случае - в поле чужих аффектов.

Особенности развития системы сознания, связанные с увеличением чувствительности уровня эмоционального контроля

1. Увеличение чувствительности (уменьшение выносливости) четвертого уровня проявится прежде всего в особенностях организации взаимодействия с людьми, в формировании привязанностей, в отношении к общечеловеческим ценностям. Большая точность, чуткость в восприятии переживаний других людей, в определении качества человеческих контактов способствует сужению диапазона приемлемого в общении, круга возможных "истинных" привязанностей и, наоборот, расширяет область неприемлемого и неприятного в контактах.

Таким образом, и здесь, как и в случаях других чувствительных уровней, в решении адаптационных задач более актуальными могут стать мотивы ограничения и защиты. При этом речь пойдет в первую очередь не об общем увеличении дистанции в контактах с людьми и их дозировании (ситуация слишком чувствительного первого уровня), а именно о повышении индивидуальной избирательности в эмоциональных отношениях и об обостренном внимании к отрицательным реакциям других людей.

Сверхточность в оценке эмоционального качества контакта ограничивает возможность расширения круга общения, но помогает в развитии немногих глубоких привязанностей, в разработке и фиксации деталей индивидуального стиля общения. Это дает преимущество в развитии тесных личных связей, индивидуальных отношений, но в то же время делает субъекта более уязвимым и зависимым от близких, заставляет стремиться к сохранению постоянства в отношениях и особенно страдать в ситуации нарушения эмоциональной связи.

Чуткость в понимании чувств другого человека, внимание к его отрицательным переживаниям обусловливают естественную необходимость жертвовать своими интересами. Если человек выносливого четвертого уровня часто совершает несвойственные ему действия просто так, "за компанию", легко заражаясь желаниями другого человека, то в случае обострения чувствительности субъект так же естественно совершает подобные поступки из деликатности и сострадания.

Глубокая индивидуальная привязанность, зависимость от сохранения личных связей способствуют развитию иерархической структуры собственного эмоционального переживания. Само принесение жертвы является для субъекта не только естественным действием, оно чрезвычайно значимо для него, поскольку служит еще и конкретным свидетельством эмоциональной связи с близкими, подтверждением положительной самооценки.

Таким образом, в отношениях с людьми над непосредственной радостью сопереживания, которой так одарены люди с выносливым четвертым уровнем, начинает доминировать страдательность и сострадание. Соблюдение баланса между своими и чужими интересами затрудняется теперь уже из-за слишком зоркого различения чувств и, прежде всего, боли другого человека. Именно напряженность переживания жертвы задает общий тон отношениям с людьми. Это создает особые предпосылки для естественного принятия таким человеком культивируемых сообществом моральных ценностей, например отказа от индивидуального блага ради общего дела. Если в случае слабого третьего уровня мы говорили о необходимости для субъекта найти свое место в иерархии человеческих взаимоотношений, то здесь для него крайне важным становится самопределение в области общечеловеческих ценностей.

Переживание эмоциональной связи с идеалами сообщества позволяет такому человеку пережить наибольшее удовлетворение, он естественно руководствуется ими и в организации собственного поведения. Кроме того, в отношениях с ними субъект чувствует себя и в наибольшей безопасности именно потому, что они вечны и неизменны, в отличие от подверженных превратностям судьбы индивидуальных привязанностей.

Поэтому, хотя процессы эмоционального тонизирования в данном случае успешно осуществляются в общении с избранным кругом близких людей, однако наибольшее удовлетворение, душевный подъем связан для таких людей с принесением личной жертвы, со следованием велению долга, с осознанием личной связи с высокими моральными нормами сообщества, причастности его высоким идеалам.

Такая неординарная чувствительность неминуемо должна сказаться на развитии механизмов других уровней, которые сверхактивно модулируются ею.

2. В этих условиях первый уровень не сможет обеспечить естественную пластичность в отношениях с миром, стремление к самосохранению подавляется потребностью в личной жертве. Переживание "так нужно", "так должно" нарушает формирование индивидуально удобной дистанции в отношениях с миром, что создает некоторый постоянный фон физического дискомфорта во взаимодействии со средой. В данном случае, однако, этот дискомфорт, свидетельствуя "хорошее эмоциональное качество", поддерживает самооценку субъекта.

Точно так же и развитие механизмов второго уровня, формирование индивидуальной избирательности в контактах с миром, опредмечивание потребностей проявит сверхзависимость от оценки четвертого. Однако если в случае сильного четвертого уровня речь шла об излишней пластичности индивида в приятии вкусов других, об органичном подражании, усвоении чужой манеры жить, то в данном случае речь идет скорее о сверхстрогом контроле, о развитии аскетической манеры - ограничении индивидуального, постоянном жертвовании собственными желаниями ради следования общепринятым нормам. С одной стороны, это создает дискомфорт, но, с другой - подобное самоограничение также может стать для человека источником особого удовольствия и способом повышения самооценки.

Переживание третьего уровня также вынуждено строго корректировать себя в соответствии с оценкой чуткого эмоционального контроля. Индивидуальная экспансия, как и индивидуальная потребность, строго регламентируются и непосредственным сопереживанием неудовольствию другого, и общими нормами, правилами поведения, моральными ценностями. Ограничивается не только экспансия в отношениях с другими людьми, но и общая тенденция реализации себя в мире: индивидуальная предприимчивость, возможность отступать от правила, экспериментировать, развивать свои способности. Взамен этому эмоциональным контролем выдвигаются требования скромности - стыдно настоять на своем, выделиться из ряда, сосредоточиться на переживании индивидуального успеха.

Вместе с тем такой человек часто проявляет уникальные бойцовские качества там, где это связано с защитой другого, со служением общим идеалам. Однако стеничность в борьбе в данном случае связана не собственно с экспансией - стремлением к расширению собственных возможностей, а прежде всего с теми же механизмами эмоционального контроля - жертвенностью, терпением, служением долгу.

Таким образом, при ограничении возможности реализовать свою собственную манеру жить, установить удобную дистанцию, опредметить потребность, разработать адекватный уровень притязаний этот тип людей характеризуется и особой, присущей только им, одаренностью. Она проявляется чуткостью к переживаниям другого человека, деликатностью в отношениях, способностью сострадать, развивать индивидуальные привязанности, радостно жертвовать другим своими потребностями, терпеливо и выносливо следовать правилу. Кроме того, такие люди одарены и в присвоении общечеловеческих ценностей, направлены на служение общечеловеческой идее.

И, как в каждом предыдущем случае, эта особая одаренность одного из уровней чревата возникновением дисбаланса внутри него и нарастанием угрозы целостности и гармонии в развитии всей системы адаптации. В данном случае она связана с нарастающим давлением эмоционального контроля на индивидуальные аффективные смыслы.

Акцентуация и нарастание дисбаланса системы

При нарастании чуткости четвертого уровня в какой-то момент сопереживание в контактах становится слишком острым, особенности это может быть связано с непосредственным ощущением отрицательных переживаний других. Это создает фон постоянного эмоционального дискомфорта во взаимодействии, чувство постоянной неловкости.

Такой хронический дискомфорт может иметь серьезные последствия. Во-первых, теряется удовольствие от непосредственного общения, что приводит к дезавтоматизации процесса эмоционального взаимодействия с другими, к утрате непосредственности в контакте, к постоянной тормозимости, общей неловкости и тревоге, что затрудняет выработку навыков контакта, удобной индивидуальной манеры общения. Во-вторых, возможна дезавтоматизация и самого механизма эмоционального контроля, что обусловливает постоянную неуверенность субъекта в своей правоте, в своей ценности для других, ощущение непреходящей должности и вины перед всеми.

Дезавтоматизация процесса общения может привести к общей неровности субъекта в контакте - порывистости и застенчивости, тормозимости. Неустойчивость личной дистанции создает впечатление его неловкости, даже неестественности в контакте, постоянных действий "невпопад". Неуверенность, неразвитость навыков общения способствует легкому навязыванию ему чужой манеры - неудобной дистанции, темпа, ритма общей жизни, привычек, вкусов, что утомляет его, усугубляет переживание дискомфорта, создает ощущение постоянного давления со стороны других.

Трудности проявляются и при выстраивании самостоятельной линии в личных взаимоотношениях. Субъект не может адекватно оценить свои Поступки и часто необоснованно чувствует себя виноватым, идет на жертвы, о которых его никто не просит, и главное - никто не ценит. Он ощущает свою неоцененность и ущемленность - постоянное пренебрежение и несправедливость.

Характерно, что пока такой человек бездействует, он достаточно точно оценивает складывающуюся ситуацию, однако при попытке вступить в активное взаимодействие - мгновенно теряет это понимание. Выйдя из ситуации общения, он опять оказывается способным адекватно оценить сложившееся положение, но возвращение в нее снова дезориентирует его, что ведет к повторению все тех же ошибок. Дискомфорт и тревога, дезавтоматизируя процессы общения, мешают субъекту реализовать в этой области свое интуитивное предвидение, способность решать новые задачи и использовать прошлый опыт.

Дискомфорт в эмоциональном контакте оказывает отрицательное влияние и на организацию психосоматических процессов: от "косого", недоброжелательного взгляда "подкашиваются ноги", "замирает сердце", "застревает кусок в горле". Известна также огромная зависимость вегетативных реакций от степени напряженности ситуации общения, как и возможность фиксации боязни обнаружения этой зависимости, например страх покраснения, способствующий дальнейшему нагнетанию трудностей контакта.

Более того, неуверенность в соответствии стандартам эмоционального качества, как нам кажется, может нарушить и развитие адекватного соматического самосознания. Возможно, именно с этим во многих случаях связаны переживания дизморфофобии. Характерно, что они часто возникают у девочек подросткового возраста, особенно чувствительных к оценке их внешнего вида сверстниками. Известно также, что эти переживания нередко связаны с ощущением избытка собственной "телесности" и могут привести к анорексии. Сама еда в этих случаях, как правило, отвращения не вызывает - девочки с удовольствием готовят и кормят других. Для себя же они стремятся к идеальной бесплотности, что тоже может рассматриваться как сверхжесткое подавление проявлений индивидуальной телесной жизни.

Особая ранимость в контактах, дезавтоматизация процессов общения заставляет субъекта, с одной стороны, оставаться в стороне от активного взаимодействия, с другой - пытаться постоянно дополнительно контролировать и перепроверять себя. Это может обусловить развитие тенденции к постоянному "самокопанию". В быту мы часто говорим о "самоедстве" такого человека. Постоянное "самокопание" нацелено не только на реальное осмысление происходящего, но и во все большей степени становится средством саморегуляции - редукции напряжения, и связывания страхов, а это, в свою очередь, может создать зависимость от складывающихся способов защиты от астенических переживаний.

Мы видим, таким образом, что увеличение чувствительности затрудняет разрешение адаптивных задач четвертого уровня, ведет к потере пластичности во взаимоотношениях с людьми. Личные связи становятся все более избирательными, хрупкими, накапливается травматический опыт непонимания и потери привязанности. Это может послужить причиной фиксации в поведении отстраненной позиции мизантропа, нелюдима, активно отказывающегося от общения с людьми. В данном случае уместно вспомнить знаменитого героя Ж. Б. Мольера или характерный для романов Ч. Диккенса тип второстепенного героя (героини) - старого холостяка, угрюмого брюзги, нелюдима, даже отшельника, который при ближайшем рассмотрении оказывается чрезвычайно ранимым, безотказным человеком, не получающим удовлетворения от своих благородных поступков, боящимся подпустить к себе людей и привязаться к ним.

Дело, однако, не ограничивается нарастанием напряженности и болезненности в отношениях с другими людьми. Как и в случаях других, слишком чутких уровней, малая выносливость четвертого может изменить всю систему организации сознания, которая в целом тоже становится слишком хрупкой. Во всех предыдущих случаях, мы связывали это преимущественно с авторитарностью четвертого уровня, пытающегося своими неадекватными средствами компенсировать недостаточность низших механизмов. Теперь мы имеем дело с несколько иной ситуацией, когда страдает и сам высший уровень, и низшие инстанции, развитие которых блокируется строгими ограничениями эмоционального контроля.

Нарастающее неправомерное ущемление уровней индивидуальной адаптации уменьшает их вклад в саморегуляцию, в обеспечение полнокровной жизненной активности и устойчивости субъекта в отношениях с миром. Неустойчивость индивидуальной дистанции, ущемление собственных пристрастий, привычек, невозможность полного переживания победы, вечная отравленность ее укором сострадания проигравшему - все это в условиях болезненности самого человеческого общения становится фоном хронического дискомфорта, жизненной неудовлетворенности, что тоже может привести к деформации системы смыслов.

Деформация системы смысловой организации сознания

В этом случае она происходит в связи с катастрофическим выхолащиванием и низших уровней индивидуальных аффективных смыслов, и высшего эмоционального смысла.

Неразработанность индивидуального аффективного кода переживаний низших уровней оборачивается неразработанностью кодов непосредственного понимания другого человека, его комфорта и дискомфорта, желаний, страхов, стремления к успеху и горечи поражения, недоразвитием самого тела индивидуальной аффективной жизни, способного непосредственно резонировать переживанию другого человека. На каком-то этапе это может стать причиной формирования эмоциональной слепоты, эмоциональной тупости человека.

Это не означает, однако, что такой человек становится аморальным. Напротив, обеднение опыта непосредственного сопереживания может компенсироваться прямым и легким выходом к системе абстрактных общечеловеческих ценностей. Именно в контакте с ними человек получает возможность развития высокой самооценки, восстанавливает свою эмоциональную устойчивость, обретает радость насыщенной аффективной жизни.

Личная причастность к мощно заряженным ценностям позволяет субъекту окончательно освободиться от сверхтрудной для него задачи эмоционального взаимодействия с другими людьми. Холодность в непосредственном контакте может даже одобряться строгим эмоциональным контролем. Задачи служения вечным ценностям освобождают такого человека от укора сопереживания. Непосредственный дискомфорт растворяется в сиянии ценностей вечного добра и справедливости, он вполне оправдывается необходимостью жертвовать настоящим ради будущего всеобщего счастья.

Деформация системы смыслов в данном случае проявляется в ослаблении противовеса индивидуальных аффективных смыслов, что также разрушает напряженную иерархию эмоционального переживания. Субъект отождествляет себя уже не с другим человеком, а напрямую с абстрактной ценностью и может жертвовать уже не своей, а чужой жизнью для утверждения высших моральных смыслов. Легко оправдывая, даже санкционируя лишения других людей, их страдание и уничтожение, такой человек руководствуется общим долгом и поэтому не берет на себя индивидуальной моральной ответственности за свои поступки. Таким образом, и в данном случае деформация смысловой иерархии снимает индивидуальные проблемы адаптации, внутреннюю напряженность системы, перекладывая их на других людей.

Особое значение для организации взаимодействия с людьми имеет в этом случае выделение среди них врагов - людей, чуждых вечным идеалам или даже представляющих для них угрозу. Определение подобной оппозиции, опредмечивание врага нужно такому сознанию для переживания реальности и жизненности собственных нравственных ценностей. Если при деформации системы сильным четвертым уровнем мы обсуждали необходимость для субъекта принадлежности к группе людей, своим аффектом придающих внешнюю форму его душевной жизни, то в данном случае можно говорить о насущной потребности во вражеской группе, существование которой непосредственно определяет хорошее качество собственной внутренней жизни.

Проблемы поддержания активности тоже блестяще разрешаются. Во-первых, субъект получает неограниченную возможность тонизирования переживанием причастности к высшим человеческим ценностям. Во-вторых, переживание жертвы этим ценностям, подкрепляющее слияния с ними, создает условия активизации за счет отрицательных переживаний всех низших уровней - самих опасностей, лишений, препятствий агрессивной среды Чем хуже, тем, в идеале, лучше и бодрее идти по пути к светлой цели. И, конечно, как уже упоминалось, особое значение для этого типа саморегуляции имеет образ чужого, врага, вредителя (уже не телесному благополучию, а моральной идее), уничтожение, разоблачение которого служит здесь не только средством самоопределения, но и мобилизации. Возникает опасность формирования особых влечений к преодолению преград и выявлению и уничтожению все новых и новых врагов.

Таким образом, в данном, как и в предыдущих случаях, деформация смысловой системы сохраняет возможность целенаправленной адаптации субъекта к окружающему, снимает внутреннее напряжение и, упрощая, делает конструкцию более устойчивой. Она обеспечивает субъекту внутреннее равновесие, однако, за счет того, что трудности его смысловой адаптации становятся теперь проблемами других людей.

Это знакомый всем тип аскета, пламенного борца за абстрактные идеалы, вождя, ведущего массы в светлое будущее, борца за чистоту нравов, воплощение идеи. В более мягком варианте это, возможно, ханжа, терроризирующая маленькое сообщество своими нравственными совершенствами. Выхолащивание других способов саморегуляции способствует развитию аффективной зависимости субъекта от этих мощных средств и обусловливает постоянный поиск соответствующих впечатлений. Это очень опасно для окружающих. Если при смысловой деформации, вызванной слабостью других уровней, субъект стремится бесконтрольно использовать людей в своих целях, то здесь важным для него может стать именно моральное или физическое уничтожение другого в образе врага. Это может быть физически опасно и для самого субъекта, чревато потерей им "чувства края", адаптивного смысла поведения.

Дальнейшее снижение выносливости четвертого уровня может привести к поломке системы смысловой организации сознания и полной дезадаптации субъекта.

Поломка системы смысловой организации сознания

Поломка наступает в случае экстремального повышения чувствительности и снижения выносливости четвертого уровня, оборачивающихся сверхизбирательностью в контактах с другим человеком.

Задача обеспечения контакта решается здесь тоже самым радикальным способом: установления и удержания единственного, строго контролируемого по качеству контакта, воспроизводимого в очень дозированной и предельно стереотипной форме. Таким образом, и сам контакт во многом теряет свой приспособительный смысл развития произвольного взаимодействия и усвоения социального опыта. В то же время, ввиду актуальности проблемы возникновения дискомфорта, отрицательных переживаний, чрезмерно возрастает роль механизмов четвертого уровня в саморегуляции, и не столько даже как средства эмоционального тонизирования, сколько защиты от отрицательных переживаний Витально важным становится постоянное ободрение, одобрение, успокоение, похвала, побуждение близкого.

При этом переживания близкого являются настолько значимыми, что опосредуют все моменты взаимодействия с окружающим и блокируют развитие собственных индивидуальных механизмов адаптации. Взаимоотношения с миром строятся только опосредованно, через близкого, в рамках стереотипного контакта. Катастрофически не устанавливаются ни собственная дистанция, ни собственные привычки в отношениях со средой. Третий уровень не может развить механизм экспансии, поскольку новизна пугает, и любое затруднение, сбой в привычном стереотипе тормозит активность субъекта. Жизнь организуется строго по правилам, заданным близкими, они усваиваются в готовой форме и не могут редуцироваться, гибко применяться к обстоятельствам, поэтому субъект выглядит педантом, патологическим "занудой".

Иерархическая структура эмоционального переживания не может быть сформирована Субъект останавливается на самых примитивных ранних формах слияния в миметическом заражении. Однако если в норме на ранних этапах развития это уподобление в переживании организуется пластичным первым уровнем, позволяющим ребенку вместе с близким усваивать разнообразные формы отношений с миром и постепенно узнавать в них свои предпочтения, вырабатывать свою манеру отношений с миром, то здесь он жестко фиксирует заданные извне ориентиры. Произвольность поведения не развивается, потому что субъект не может активно присвоить способы самоорганизации и зависит от внешней помощи, от определенных ритуалом правильных форм жизни.

Активные отношения с людьми и, соответственно, с миром подменяются аутостимуляцией. Она принимает формы, характерные именно для приемов саморегуляции четвертого уровня: постоянного воспроизведения моментов стереотипного контакта с близкими, воспроизведения одних и тех же эмоциональных реакций, стимулирующих переживание защищенности, упорядоченности, безопасности.

Распад смысловой структуры предстает здесь как поломка системы организации поведения и сознания на четвертом уровне, которая может быть соотнесена с четвертой группой синдрома раннего детского аутизма.

Таким образом, проследив изменения форм сознания и поведения, происходящие по мере увеличения чувствительности четвертого уровня, мы можем отметить те же тенденции смены преимущества, даваемого его особыми способностями, нарастающей дефицитарностью вплоть до потери уровнем и всей системой адаптивного смысла. Необходимо, однако, отметить, что снижение выносливости в данном случае касается уровня, высшего в иерархии, и сосредоточение всей системы на разрешении его адаптационных задач оборачивается подавлением, недоразвитием низших механизмов - уровней индивидуальной организации сознания. Одним из последствий этого может стать "обескровливание", выхолащивание индивидуальной аффективной жизни, и, прежде всего, недоразвитие средств саморегуляции- поддержания индивидуальной стабильности в отношениях с миром.

Истощается и само переживание четвертого уровня, уменьшается радость непосредственного сопереживания и увеличивается ценность принесенной жертвы. Это может привести к преимущественной ориентации на идеальные моральные ценности в ущерб развитию конкретных привязанностей, взаимопонимания с окружающими людьми. И, несмотря на то, что эмоциональный контроль, казалось бы, сохраняет свое доминирующее положение, мы можем и здесь говорить о нарастающей опасности смысловой деформации системы и потери ею адаптивного смысла.

* * *

Таким образом, чрезмерное усиление или ослабление высшего, четвертого, уровня, определяет недоразвитие уровней организации индивидуальной аффективной жизни, противовеса, необходимого для сохранения целостности и управляемости всей системы сознания. В первом случае это происходит из-за высокой эмоциональной пластичности, во втором - из-за слишком сильного давления эмоционального контроля.


Завершая рассмотрение возможных форм изменения организации сознания, нам хотелось бы еще раз остановиться на некоторых моментах. Во первых, необходимо отметить тот факт, что и усиление, и ослабление отдельного уровня могут не только определить развитие индивидуальных отличий в организации сознания, но и стать причиной его патологических изменений.

Эти изменения во многом носят и симметричный, и зеркальный характер. Так, мы видели, что в обоих случаях особые параметры развития одного из уровней могут привести к трудностям в разрешении его адаптационных задач и, в конечном итоге, к деформации и разрушению всей системы смыслов.

Если рассматривать трудности в организации работы внутри самого акцентуированного уровня, то, видимо, в случае увеличения его выносливости в адаптации игнорируются задачи защиты-накопления, организации и учета отрицательного опыта. В случае же увеличения его чувствительности обеспечение защиты, наоборот, выходит на первый план, что может помешать развитию средств активного освоения среды. Точно так же в русле разрешения задач саморегуляции в первом случае будет более характерно использование средств непосредственного тонизирования витально значимыми впечатлениями, во втором - развитие средств защиты от неприятных переживаний, их связывание, редукция напряжения будут сочетаться с недостаточностью в развитии средств подъема активности.

Мы проследили также, что деформация и распад системы смыслов в этих случаях вызваны полярно разными причинами. Чрезмерное усиление одного из уровней подавляет возможность развития механизмов других уровней, что ведет к общему размыванию межуровневых отношений, ослаблению иерархических связей. В менее выраженной степени это может проявиться как особая незрелость, инфантильность структуры сознания; в более выраженной - стать причиной деформации и распада системы. Ослабление же ведет к сосредоточению всех уровней сознания на разрешении задач дефицитарного уровня, увеличении их нагрузки, развитии жесткости и хрупкости межуровневых отношений, что также может стать причиной деформации, и на этот раз - поломки системы.

В то же время сами признаки нарастания акцентуации, возможности деформации и разрушения системы смыслов в обоих случаях могут быть характеризованы одинаково: 1) акцентуация как выраженный дисбаланс в разрешении уровнем задач защиты и выработки форм контакта с миром, нарастание напряженности (внутренней или внешней) в сохранении целостности системы; 2) деформация как радикальное упрощение системы смыслов - снятие необходимости эмоционального контроля и выход на первый план адаптивных задач дефицитарного уровня. Система сохраняет целенаправленность в выполнении адаптивных функций, однако появляются выраженные влечения субъекта к получению определенных впечатлений (тонизирования или редукции напряжения), начинает формироваться зависимость от них; 3) эта зависимость, нарастая, нарушает баланс между адаптацией и саморегуляцией - и уровень, и система в целом теряют свои адаптивные функции, возможность целенаправленной организации поведения.

Акцентуация в развитии каждого уровня приводит в своей крайней степени к парадоксальным результатам: усиление выносливости уровней, направленных на разработку индивидуальных стереотипов в отношениях с миром оборачивается потерей избирательности; увеличение выносливости к интенсивности и напряженности отношений с миром становится причиной нарушения интуитивного понимания ситуации и самой возможности активной экспансии. Во всех случаях при экстремальном повышении выносливости субъект превращается в пассивного раба внешнего поля - его структуры, чувственного удовольствия, захватывающего напряжения опасности или аффектов других людей.

Экстремальное повышение чувствительности в каждом случае приводит к радикальному ограничению контактов со средой, фиксации максимальной дистанции, избирательности в контактах со средой и людьми, стремлению к полной редукции напряжения. Слом может произойти на разных уровнях, но в каждом случае реальные адаптивные задачи подменяются задачами саморегуляции. При этом в зависимости от уровня этого слома искомые впечатления могут быть разными, но всегда должны находиться под полным контролем субъекта и воспроизводиться им с помощью стереотипной аутостимуляции. Как мы уже говорили, именно эта картина разноуровневых сломов, представленная ранним детским аутизмом, и позволила нам разглядеть необходимые уровни организации нормального сознания.

 

 


 

 

 

 

 

 

TopList
Наша группа VK