Никольская О.С.
АФФЕКТИВНАЯ СФЕРА ЧЕЛОВЕКА: ВЗГЛЯД СКВОЗЬ ПИРЗМУ ДЕТСКОГО АУТИЗМА.

ОГЛАВЛЕНИЕ ||  1  |  2  |  3  |  4  |  5 

5.1
Изменения системы сознания, связанные с акцентуацией уровня аффективной пластичности

Особенности развития системы сознания, обусловленные увеличением выносливости первого уровня

Рассмотрим, что может происходить с системой организации сознания и поведения в случае, если ее первый уровень проявит выходящую из общего ряда выносливость или, иными словами, меньшую, чем обычная, средняя чувствительность в контактах с миром.

1. В развитии форм адаптации первого уровня большая выносливость по отношению к интенсивности влияний среды, устойчивость к их перепадам, определяет прежде всего высокий порог дискомфорта в отношениях с миром.

Таким образом, в разрешении адаптационных задач первый уровень будет в меньшей мере занят защитой. Это позволит субъекту уменьшить дистанцию в контактах с миром. Благодаря высокому порогу дискомфорта раздвигается диапазон пластичности - возможности действовать спонтанно и интуитивно, естественно усваивая форму среды. Субъект легко вписывается в меняющуюся ситуацию. Он может спокойно, сам того не замечая, уйти от опасности и максимально использовать обстоятельства, удобно располагаясь в них, впитывая необходимую информацию и, походя, решая свои проблемы, в сущности, еще до их появления. Со стороны это производит впечатление постоянного "везения" в счастливо складывающихся обстоятельствах.

Соответственно и вклад такого уровня в процессы саморегуляции будет более связан с процессами подъема активности, а не защиты от отрицательных переживаний. Обладая выносливым первым уровнем, субъект приобретает особую способность к тонизированию - возможность непосредственно усваивать, впитывать в себя ритмы мира. Он может пережить душевное равновесие, высшую полноту жизни, не отстранение наблюдая ее, а буквально сливаясь с ней, растворяясь во впечатлениях. Такой человек поражает других своей способностью наслаждаться самим потоком, бурлением жизни, ее перепадами:" "А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой".

Эти индивидуальные особенности развития и, прежде всего, задаваемая высокая пластичность в отношениях с миром, безусловно, должны наложить отпечаток на развитие других уровней и системы в целом.

2. Рассмотрим сначала, что может произойти с развитием механизмов других уровней:

Второй уровень в этих условиях может задержаться в развитии индивидуальной избирательности в отношениях с миром.

В связи с тем, что сама смена впечатлений, весь поток жизни, доставляет субъекту такое удовольствие, задача конкретизации собственных предпочтений может стать для него не столь аффективно значимой. При этом задерживается развитие как положительной, так и отрицательной избирательности: недостаточно разрабатывается система индивидуальных пристрастий, привычек и проявляются неприхотливость, непривередливость, отсутствие брезгливости в отношениях с миром.

Необходимо также отметить, что в данном случае недостаточная избирательность может проявиться не только в отношений с внешней средой, но и в развитии телесного самоощущения. Это выразится, например, в особенностях психосоматической регуляции. Поскольку в этом случае в меньшей степени дифференцируются и фиксируются конкретные ощущения удовольствия и неудовольствия, субъект вместе с особой сенсорной жаждой может проявить и большую, чем обычно, выносливость к внутреннему соматическому дискомфорту, к недомоганию. Особая выносливость в этом случае проявится не только по отношению к внешним воздействиям, но и к напряжению внутренней потребности, более того, субъект сможет получать удовольствие именно от ее динамики: пробуждения вожделения к жизни и его разрешения при меньшей зависимости от конкретных условий удовлетворения потребности.

Таким образом, при общем стремлении быть в гуще жизни, жадности к новым впечатлениям, они будут меньше фиксироваться. Аффективная память в меньшей мере станет организатором этого уровня сознания, и механизмы избирательности второго уровня окажутся недостаточно разработанными. Избирательность как бы размывается стремлением к смене ощущений, недостаточно формируются жизненные стереотипы, и это сказывается как на развитии индивидуальных пристрастий, опредмечивании потребностей, так и на фиксации средств защиты.

Излишняя пластичность в отношениях с миром повлияет и на развитие структур третьего уровня, что выразится в недоразвитии механизмов экспансии. В условиях недостаточной избирательности, когда для субъекта равновозможны различные варианты жизни, не столь актуальным становится и выделение препятствия на пути к цели. Таким образом, жизненное пространство третьего уровня - поле барьеров - тоже может оказаться недостаточно структурированным.

Точно так же в ситуации удовольствия от постоянной смены впечатлений, жажды "новизны вообще" может не складываться и направленное обследование как выявление новых закономерностей. Впечатление в данном случае самоценно, и обследование как целенаправленный диалог с новым обстоятельством в данном случае не актуально: субъект не испытывает здесь удовлетворения от редукции неопределенности, введения нового впечатления в систему известного и упорядоченного жизненного опыта.

Отмечая характерную для такого субъекта тягу к ярким, сильным впечатлениям, мы не можем, однако, связать ее с истинным стремлением к риску, с настоящей напряженной игрой с опасностью. В данном случае субъект не переживает настоящего азарта борьбы или увлеченности исследованием, и, соответственно, мы не можем говорить о развитом механизме третьего уровня.

На четвертом уровне высокая пластичность субъекта в отношениях с миром тоже может обернуться недостаточной эмоциональной избирательностью и, соответственно, слабой фиксацией эмоциональных связей. Потребность в общении проявляется в данном случае не столько как избирательная индивидуальная привязанность, не как стремление войти в устойчивую структуру человеческой взаимопомощи, а как заинтересованность в динамичной эмоциональной среде, в которой само качество впечатлений может и не иметь большого значения.

Нетребовательность, пластичность в контактах способствует развитию легкости и бесконфликтности в отношениях, которые обусловлены, однако, не тем, что человек охотно идет на жертвы ради других, а тем, что он удачно вписывается в отношения. Более того, может быть редуцировано и чувство сопереживания: неразработанность индивидуального аффективного кода второго уровня, собственной избирательности в отношениях со средой создает трудности в сопереживании другому человеку. Механизм жертвы может не развиваться, поскольку субъект недостаточно ясно ощущает, ради кого и чем он должен жертвовать.

Можно предположить, что высокая психическая пластичность субъекта препятствует и развитию иерархической структуры переживания, создающей предпосылки произвольной организации поведения. Такой человек часто воспринимается окружающими как блестящий, талантливый, но непредсказуемый, как "кошка, которая гуляет сама по себе". Как правило, он очень приятен в общении в кругу своих многочисленных знакомых, но в то же время обвиняется ими, особенно самыми близкими, в равнодушии, нечуткости, эгоизме, даже предательстве.

3. Таким образом, выделенные особенности развития первого уровня определяют возникновение характерной фигуры сознания, особого человеческого типа со своими слабыми сторонами и, безусловно, со своей особой одаренностью в отношениях с миром. Особая выносливость, сила первого уровня обусловливает способность субъекта к интуиции в непосредственном действии: это одаренность живописца, актера, танцора, спортсмена и, возможно, полководца, ремесленника - вообще художника своего дела.

Артистизм, одаренность, возможность пластично войти s поток жизни, принять жизнь во всех ее формах делает таких людей особенно привлекательными. Способность интуитивно находить выход из трудной ситуации" естественно использовать складывающиеся обстоятельства, легко, без страха уклоняться от опасности, как уже говорилось, создает впечатление их особой удачливости, постоянного "везения". Такие люди не связывают себя сетью обыденных привычек, привязанностей и поэтому могут доставлять страдание близким, однако это часто прощается им не только за их художественные таланты, но и просто потому, что они дарят другим ощущение праздника, новизны, непосредственного восприятия жизни.

Акцентуация и нарастание дисбаланса системы

Понятно, однако, что с увеличением пластичности в отношениях с миром возрастает и угроза развитию механизмов высших отделов, а значит и сохранению целостности всей системы организации поведения. Рассмотрим, как размывание иерархических связей может привести сначала к смысловой деформации, а затем и к распаду системы.

Мы не претендуем, конечно, на разрешение задачи четкого разграничения между индивидуальными различиями и патологическими особенностями аффективного развития, но можем, по крайней мере на основании здравого смысла, условиться считать ненормальной ситуацию, когда механизмы уровня дают постоянные сбои в решении своих собственных адаптивных задач или когда сама система взаимодействия теряет способность к управлению, к организации ее высшими структурами.

Для первого уровня непосредственные трудности адаптации проявляются как неосторожность в защите от воздействий разрушающей силы или, наоборот, как сложность вхождения в режим максимально полного восприятия информации. Понятно, что слишком выносливый первый уровень снижает безопасность субъекта в контактах со средой. В какой-то момент увлечение динамикой мира, уменьшение дистанции с ним может стать объективно неоправданным, субъект становится все "легкомысленнее" и, наконец, явно теряет "чувство края".

Рассмотрим, что может происходить при этом с другими уровнями и со всей системой в целом. Сильный первый уровень, дающий субъекту особую пластичность в отношениях с миром, задерживает развитие механизмов организации высших отделов: страдает индивидуальная аффективная избирательность - недостаточно четко определяется предмет потребности, не фиксируются способы ее удовлетворения; не происходит выделения объектов экспансии, соответственно труднее организуется исследовательское поведение и целенаправленное сосредоточение на. разрешении задачи, недостаточно формируется избирательность в отношениях с людьми, а значит, тормозится и развитие эмоциональной привязанности, произвольности в отношениях с миром.

Понятно, что при несформированности высших структур нарушается и развитие иерархических связей, отношения между уровнями могут размываться, становиться менее определенными У системы, таким образом, остается все меньше возможностей модулировать и ограничивать пластичность первого уровня Она получает в этом случае слишком много степеней свободы и рискует оказаться неуправляемой

Единственным реально действующим средством в этих условиях, видимо, остается сопереживание другому человеку, усвоение его формы мироощущения, регуляция поведения исходящими от него конкретными наградами и наказаниями Непосредственное заражение и четко организованная извне ситуация смогут контролировать поведение субъекта в этом случае его пластичность проявится как синтонность, и она же поможет ему естественно подчиниться требованиям и запретам. Таким образом, система организации в данном случае существует только, как в раннем детстве, - при постоянной внешней помощи другого человека.

Это создает впечатление патологической незрелости, инфантильности субъекта В непосредственном контакте он может быть ситуативно упорядочен, поскольку легко заражается переживанием и встраивается в формы поведения, задаваемые человеком, с которым он общается Он может быть предельно искренним и правдивым, когда обещает и строит планы, но при малейшем отвлечении становится так же естественно непорядочен, самозабвенно отдаваясь влиянию другого человека или просто потоку жизни, принимая любые ее формы, а затем испытывает столь же искреннее раскаяние.

Деформация системы

Можно предположить, что дальнейшее увеличение выносливости первого уровня приведет к размыванию иерархии отношений, настолько выраженному, что это повлечет стойкую деформацию системы организации сознания. В этом случае дефектный уровень становится основным смыслообразующим, и остальные уровни обслуживают разрешение его задач. Такая деформация системы смыслов в целом упрощает ситуацию: снимает внутренние противоречия в переживаниях субъекта и то напряжение, с которым до сих пор поддерживалось доминирование уровня эмоционального контроля - нормальная иерархическая организация системы. В данном случае, как мы уже отмечали, таким нормализующим усилием было постоянное влияние другого человека

При деформации системы за счет сильного первого уровня другой человек теряет возможность существенно влиять на организацию поведения субъекта, он больше не может конкурировать с теми захватывающими впечатлениями, которые дает динамика внешнего мира. Основой адаптации в данном случае все более становится свободное маневрирование в потоке впечатлений Второй уровень, обслуживая первый, начинает активно разрабатывать соответствующие формы жизни фиксировать способы ухода от повседневного однообразия, приемы, позволяющие избежать социального давления Третий - возьмет на себя преодоление препятствий на пути к освобождению, причем, как основное препятствие будет рассматриваться другой человек именно его необходимо перехитрить, найти новую уловку, лазейку, позволяющую избежать навязываемой организации И четвертый уровень теперь ничего не может этому противопоставить, потому что переживания другого человека будут восприниматься субъектом вне зависимости от их эмоционального качества, положительной или отрицательной оценки происходящего Они будут просто сливаться с общим потоком впечатлений, в котором важны прежде всего его новизна и яркость

В этих условиях формируются особые способы аутостимуляции. Тонизирование интенсивными, яркими впечатлениями тоже может происходить теперь без жесткой эмоциональной цензуры Так, например, возрастет возможность получать удовольствие от впечатлений, связанных с различными криминальными происшествиями, катастрофами, скандалами Они захватывают именно своей динамичностью в нарушении рутинного хода жизни, субъект загорается от них, как от языков пламени, просто радуясь тому, что что-то активно происходит и вызывает яркую аффективную реакцию окружающих

Не удовлетворяясь случайностью таких развлечений, субъект и сам начинает будоражить себя, активно выдумывая, гиперболизируя происходящее, представляя себя в потоке немыслимых по интенсивности событий ("сорок тысяч курьеров скачут") Стремление пережить яркие впечатления может оформиться не только как влечение к фантазиям, но и как потребность вовлечь в них других - умножить удовольствие, впитывая их удивление, возмущение, восторг. Ложь, а которой часто упрекают таких людей, в этом случае не столько преследует конкретную выгоду, сколько является действенным средством аутостимуляции.

Гоголевский Хлестаков со своей необыкновенной "легкостью в мыслях", наверное, может быть назван как самое точное воплощение этого типа патологически деформированного инфантилизма. Вероятно, именно его идеальная непосредственность, способность вписаться в самые разные условия - с естественностью хамелеона принять форму любого партнера и приспособиться к любой ситуации - и позволяет ему заморочить голову умнейшим людям города N.

Распад системы

Как известно, при всем своем легкомыслии и неудержимом полете "завиральных" фантазий Иван Александрович Хлестаков все-таки удачно и, главное, точно вовремя "смывается" из города, выходит из ситуации, когда она становится действительно угрожающей. Деформированная сильным первым уровнем система организации сознания может сохранять свои адаптивные функции, позволяя субъекту максимально использовать сложившиеся обстоятельства и находить рискованные, но все же относительно безопасные формы аутостимуляции. В то же время можно предположить, что дальнейшее нарастание выносливости первого уровня приведет к полной потере "чувства края" и, соответственно, к полной дезадаптации субъекта.

Это произойдет в том случае, если упоение от растворения в потоке жизни начнет стирать для субъекта грань между реальной адаптацией и аутостимуляцией. Потеря адаптивного смысла самим первым уровнем влечет за собой распад всей искаженной системы смыслов. Если в случае деформации субъект для достижения своих целей еще мог хитрить, манипулировать чувствами других людей, активно использовать обстоятельства, то здесь это становится невозможным. Кроме того, при своей сверхвыносливости такой человек практически перестает адекватно реагировать на неприятные впечатления, даже на голод, холод или боль.

Он полностью поглощается потоком впечатлений и в своем стремлении к удовольствию становится игрушкой поля интенсивностей. Тяга к опасным, максимально интенсивным ощущениям может оформиться как влечение к асоциальной среде, к бродяжничеству, к аффективно заряженной толпе. Это своего рода наркотизация, при которой в поиске интенсивного допинга субъект ищет ситуации, опасные как для него самого, так и для других людей и может даже провоцировать их, стать инициатором или активным участником асоциального действия, например поджога.

Так, с нарастанием пластичности мы наблюдаем сначала нарушение равновесия в работе самого первого уровня: уделяется меньшее внимание защите и все большее тесному контакту, принятию формы окружающего; это создает проблемы! сохранения иерархической организации уровней. Далее мы можем проследить изменение в конструкции всей системы - ее функции упрощаются, она преимущественно решает задачи одного, слишком выносливого первого уровня. И, наконец, нарушается баланс между саморегуляцией и адаптацией самой системы, которая становится неуправляемой и полностью теряет свой адаптивный смысл.

Особенности развития системы сознания, связанные с повышением чувствительности первого уровня

Рассмотрим теперь обратную ситуацию - случай, когда первый уровень выделяется из общего ряда своей особой чувствительностью, т. е. меньшей, чем средняя, выносливостью в отношениях с миром.

1. Обратимся сначала к характеристике развития механизмов первого уровня.

В этом случае чуткость проявляется в увеличении чувствительности к изменению интенсивности влияний среды, в переоценке значимости ее перепадов, т. е. в снижении порога дискомфорта в отношениях с миром.

Самым общим следствием этого, с одной стороны, становится увеличение индивидуальной дистанции в контактах с миром. Понятно, что легкость возникновения дискомфорта, тревоги, испуга является причиной уменьшения диапазона пластичности субъекта в контактах с миром. Механизмы уровня начинают в большей степени работать на защиту, на сохранение комфорта, поиск безопасной позиции и ограничивают возможность непосредственного слияния с миром, органичного вписывания в его потоки.

С другой стороны, такая настороженность в отношениях с миром обусловливает установку субъекта на предвосхищение потенциального изменения, предчувствие возможного развития ситуации. Здесь проявляется особая чуткость в восприятии целостного соотношения внешних сил, в оценке пропорций среды, позволяющих интуитивно предугадать ее возможные трансформации. Можно сказать, что при меньшей способности к непосредственному опережающему действию в данном случае возникает большее отстраненное понимание ситуации.

Соответственно чуткий первый уровень проявляет и особый стиль в развитии способов саморегуляции. Понятно, что он ограничен в умении пластичного усвоения, "впитывания" ритмов внешнего мира, в возможности безмятежно купаться в его волнах, но зато одаривает человека тонким вкусом, способностью глубоко переживать комфорт, покой - эстетическим чутьем в восприятии равновесия, гармонии пропорций среды.

2. Особый стиль первого уровня в организации разрешения адаптационных задач определяет характер межуровневых отношений, что, в свою очередь, отражается и на формировании механизмов других уровней. Рассмотрим, какое влияние оказывает чуткий первый уровень на их развитие, при условии, что исходно сами они ничем не выделяются из общего ряда и обладают средней выносливостью и чуткостью.

Второй уровень в ситуации уменьшения пластичности в освоении среды неминуемо проявляет особенности в оценке ее качества. Мы уже говорили о том, что низкий порог дискомфорта способствует возникновению тревоги, а значит, и увеличивает вероятность фиксации ограничения, запрета. Таким образом, индивидуальная избирательность в этом случае развивается с фиксацией ограничения интенсивности даже для впечатлений безусловно хорошего качества. Качество жестко контролируется с точки зрения его интенсивности, поэтому индивидуально опредмеченная потребность включает выраженное стремление к комфорту, возможно развитие отстраненно-эстетического отношения к удовлетворению потребности, как и некоторый отпечаток пресности во вкусах.

В условиях дискомфорта легко возникает испуг, в окружающем узнается страшное. На втором уровне это оборачивается фиксацией страхов, антипатий, что влечет за собой интенсивную разработку индивидуальных защитных стереотипов жизни. Особое значение для субъекта при этом приобретает сохранение постоянных условий жизни, их предсказуемость, дающая гарантию защиты. Так, недостаточная пластичность в адаптации первого уровня может обернуться особой жесткостью жизненных стереотипов, т. е. опять же недостаточной пластичностью субъекта в разработке индивидуального стиля жизни. Второй уровень тоже в большой мере начинает работать на защиту, ограничение контактов с миром.

Особая чуткость первого уровня проявляет себя и в чувствительности к протеканию соматических процессов, в легкости возникновении ощущения дискомфорта. При этом субъекту может быть трудно четко определить и конкретно выразить свои неприятные впечатления. Однако смутные переживания "нехорошо", и "что-то не так" могут оказать влияние на развитие общего ощущения постоянного недомогания, которое, в свою очередь, становится причиной развития ипохондрической установки.

В этом случае даже само напряжение потребности, нормальная динамика соматических процессов оцениваются субъектом как состояние дискомфорта. Даже ощущения голода могут восприниматься как недомогание. Витально важным при этом для субъекта может быть не столько само удовлетворение потребности, сколько стремление к редукции ее напряжения. Постоянно ощущаемый дискомфорт может также провоцировать развитие привычной раздражительности, тревожности, болезненной нетерпеливости в удовлетворении потребности.

Третий уровень в этих условиях проявит особую чувствительность к выделению нового в среде. Однако в связи со стремлением к упорядоченности, потребностью в организации стабильной картины мира чуткость к новизне будет в данном случае сочетаться со стремлением к ее редукции, т. е. к упорядочению впечатлений, определению новых закономерностей в жизни.

В то же время низкий порог дискомфорта обусловливает и легкость узнавания и выделения множественных препятствий, помех на пути к цели. Среда предстает для такого субъекта агрессивной даже там, где она комфортна или нейтральна для другого человека.

В случае достаточно выносливого третьего уровня субъект производит впечатление воителя, не только видящего во всем проблему, но и героически преодолевающего невидимые другим преграды, "бойца", не дающего судьбе спуску даже в мелочах, а иногда и затевающего баталии по пустячным для других поводам. Если же третий уровень и сам недостаточно вынослив, и малая пластичность усугубляется недостаточностью экспансии, то рождается ощущение хронической затравленности и неудачливости. Однако и в том, и в другом случае малая пластичность в адаптации первого уровня проявится на третьем тоже как недостаток пластичности в экспансии.

Четвертый уровень в этих условиях также приобретает особые черты. С одной стороны, потребность в эмоциональных контактах в данном случае во многом обусловлена поиском защиты от агрессивной среды. Поэтому особенно ценными для субъекта в человеческих отношениях становятся их постоянство, предсказуемость, комфорт, гармония. Все это в данном случае предпочитается напряженности и яркости чувств, динамичному развитию отношений.

С другой стороны, при стремлении к этому идеалу сам субъект не может быть достаточно пластичен и "легок" в контактах с другими людьми. Быстро возникающий дискомфорт, тревога по отношению к излишней активности других, чуткость к фальши (т. е. возможность почувствовать дисгармонию в отношениях, нарушение пропорции в эмоциональных проявлениях других людей) рождают ранимость, особую избирательность в контактах.

В то же время выраженная потребность сохранить собственный покой и комфорт до некоторой степени затрудняет и развитие самих механизмов четвертого уровня - механизмов жертвы. Такой человек может проявить недостаточную пластичность в организации взаимодействия с другими, стремясь прежде всего к редукции напряжения:

он или, жертвуя всем, отказывается от всех своих притязаний, или же, наоборот, уходит от контактов, которые требуют жертв.

3. Таким образом, мы видим, что слабость, так же как и сила первого уровня, диктует свои требования к развитию механизмов других уровней, которые все вместе образуют типичную фигуру сознания, совершенно особый в своей целостности характер, со своими трудностями - недостаточной пластичностью в адаптации всех уровней и своими преимуществами по сравнению с "золотой серединой". И пока уровень справляется с адаптационными задачами, его своеобразие проявляется прежде всего как одаренность индивида.

Если в случае выносливого, сильного первого уровня мы говорили о развитии у субъекта действенной интуиции, то в данном случае речь идет об особой интуиции понимания, об отстраненном эстетическом подходе к миру, чувстве пропорции во взаимоотношениях с ним и тонкости в отношениях с людьми. Внимание к новому в сочетании с потребностью в формировании упорядоченной, целостной картины мира и чувством пропорции создает предпосылки для развития особых творческих способностей, которые могут быть полезны, например, ученому-теоретику.

Акцентуация и нарастание дисбаланса системы

Повышенная чувствительность, чуткость первого уровня в определенный момент начинает выступать уже преимущественно как его слабость, невыносливость, ранимость в отношениях с миром. Если "толстокожий" первый уровень, уменьшая дистанцию в контактах со средой, создает угрозу потери "чувства края", то его излишняя чувствительность, увеличивая дистанцию, мешает организации непосредственного взаимодействия с миром.

Основной задачей такого уровня становится защита субъекта от интенсивности влияний среды, но и ее, как мы увидим, он не может разрешить самостоятельно. В этом случае человек чувствует себя дискомфортно в приемлемых для большинства других людей обстоятельствах, и найденная безопасная позиция недостаточно подкрепляется для него субъективным ощущением покоя. Частое переживание ситуативного дискомфорта может перерасти в чувство постоянной тревоги, настороженности. Понятно, что при этом серьезно нарушается возможность пластичной адаптации к среде, дезавтоматизируются формы непосредственного интуитивного приспособления, "вписывания" субъекта в обстоятельства.

В ситуации хронического дискомфорта компенсаторную роль берут на себя высшие, более активные уровни. Акцентуацию развития системы мы рассматриваем как вариант, при котором они испытывают дополнительную нагрузку, пытаясь полностью выполнять и свои собственные функции, а система в целом стремится сохранить свою нормальную конфигурацию. Рассмотрим, как помогают в этом случае ранимому первому другие уровни.

Второй уровень в условиях стойкого дискомфорта может избирательно выделить неприятную ситуацию, закрепить и опредметить испуг, превратить его в конкретный страх. Возникающие в этом случае страхи должны быть связаны именно с витально важными для первого уровня впечатлениями, например они могут опредметиться как боязнь широкого, открытого пространства (агарофобия), "ли тесного, замкнутого помещения лифта (клаустрофобия), или как страх перехода оживленной улицы, езды в транспорте.

Второй уровень накапливает не только сами страхи, но и защитные реакции, формы поведения, которые объективно или субъективно уменьшают переживание дискомфорта и тревоги. Поэтому реальные защитные действия могут обрастать аффективно связанными с ними деталями и оформляться в поведенческие ритуалы (например, желание переходить улицу только в определенном, действительно наиболее спокойном месте, может дополниться стремлением непременно дотронуться перед этим, для пущей уверенности, до ствола ближайшего "дерева). Повторение этого ритуального действия аффективно связывает для субъекта настоящую ситуацию со сходной, удачно завершенной в прошлом, и это, как мы уже обсуждали, отчасти связывает и его страх перед непосредственно происходящим.

Как известно, сложившиеся таким образом защитные ритуалы могут приобретать характер навязчивостей. Субъект становится зависимым от воспроизведения внешне бессмысленных стереотипных действий, которые в данном случае выполняют важную для него функцию редукции возникшего напряжения. Патологическая фиксация простейших телесных защитных реакций превращает их в тики. Известно, что впервые они могут возникать именно в условиях сенсорного дискомфорта, однако конкретное ситуативное неудобство от трущего воротничка или дужки очков, от насморка может быть устранено, а фиксированные защитные реакции - движения шеи, гримасы, поперхивание, шмыгание носом надолго остаются универсальным средством редукции напряжения и провоцируются в разных ситуациях нарастанием внешнего и внутреннего дискомфорта.

Таким образом, беря на себя защитные функции первого, второй уровень может использовать только свои, в данном случае во многом неадекватные, средства, которые во многих случаях усугубляют дезадаптацию субъекта. Это касается даже организации процессов удовлетворения соматических потребностей. В частности, для чувствительного первого уровня дискомфортным может стать само напряжение потребности, и то, что обычный человек ощущает как бодрящий вкус к жизни, в данном случае будет переживаться как болезненное недомогание. В то же время необоснованная фиксация вторым уровнем дискомфортных ощущений мешает и протеканию процессов нормального удовлетворения потребности, создает патологические стереотипы его прерывания - спазмы. Самым простым примером является привычная рвотная реакция на молоко, сформировавшаяся как ответ на когда-то попавшуюся в нем пенку.

Трудности адаптации первого уровня, таким образом, накладывают отпечаток на развитие механизмов второго: не только больший вес приобретают формы защитного поведения, но и сама потребность, ее удовлетворение начинают все более восприниматься в отрыве от качества, удовольствия жизни, как возрастание и редукция неприятного напряжения.

Третий уровень в условиях хронического дискомфорта, накопления страхов, возрастания зависимости от защитных стереотипов поведения теряет свою направленность на экспансию. Как на втором уровне начинает болезненно восприниматься напряжение потребности, так на третьем становится неприятной любая неопределенность ситуации. Субъект теряет способность пережить риск как азарт и удовольствие, в данном случае важнее всего для него оказывается редукция напряжения.

Субъект вынужден не просто осторожнее относиться ко всему новому, к изменению в привычных условиях жизни; важным становится выявление новизны как возможной угрозы. Значимым является не преодоление препятствия и расширение жизненного пространства, а защита привычных форм жизни. Зависимость от сохранения постоянства внешних обстоятельств, от собственных ритуалов защитного поведения, насильственное возвращение тиков в напряженной ситуации заставляют субъекта стремиться как можно более полно контролировать ситуацию. Одновременно он переживает свою особую уязвимость и беспомощность.

Четвертый уровень, пытаясь компенсировать недостаточность первого, усваивает систему защитных правил, фиксирующих порядок, увеличивающих дистанцию в контактах с миром. В отличие от индивидуальных защитных стереотипов, разработанных вторым .уровнем, это - стандартные социальные установки, опирающиеся на эмоциональный опыт сообщества и поэтому не несущие субъективного оттенка механической навязанности и в большинстве случаев не создающие у окружающих впечатления явной болезненности.

Вместе с тем подобные установки на увеличение дистанции в контактах, редукцию напряжения как экономию собственных сил могут создавать проблемы в личном общении. Эти установки вступают в противоречие с ожиданиями близких, что вызывает напряженность в личных отношениях и служит препятствием б развитии механизмов самого четвертого уровня. Субъект плов принять от сообщества средства защиты, редукции напряжения, но затрудняется в развитии механизма личной жертвы.

Таким образом, мы видим, что высшие отделы пытаются взять на себя функции низшего, но используют при этом собственные неадекватные средства. Дискомфорт не снимается ими, а опредмечивается как страх, переживание несостоятельности в напряженной ситуации, давление со стороны других людей. Кроме того, необходимость выполнения не свойственных им функций затрудняет развитие их собственных механизмов. В решении всех задач субъект будет стремиться обеспечить прежде всего защиту от дискомфорта, поэтому второй уровень не сможет в полной мере опредметить индивидуальные потребности, третий - организовать экспансию, четвертый - сформировать механизм естественной личной жертвы.

Снижение активности, разработка ограничений в отношениях с миром и людьми усугубляются и недоразвитием механизмов саморегуляции всех уровней. Переживание дискомфорта мешает субъекту поддержать психический тонус в чувственном контакте с миром, в игре с обстоятельствами или в непосредственном эмоциональном общении. Основным средством в данном случае тоже становится редукция напряжения с помощью повторения защитных действий. Как уже отмечалось, это может вести к развитию зависимости от них, формированию влечения к их постоянному воспроизведению. Важное значение приобретает также удовлетворение потребности в систематизации-упорядочении информации. Поэтому характерны увлечения коллекционированием (филателией, нумизматикой); составлением схем (изучением энциклопедий, генеалогии и т. п.).

Таким образом, и в адаптации, и в саморегуляции используются в основном средства уровней стабильной адаптации к миру, причем и среди них разрабатываются не столько способы непосредственного контакта с миром, сколько средства его упорядочивания и дозирования. Механизмы динамической адаптации перестают их уравновешивать, и это определяет малую пластичность самой системы, ее особую хрупкость. Недостаточное развитие механизмов высших уровней, и прежде четвертого, ослабляет иерархические связи. Все это создает угрозу деформации всей системы смысловой организации сознания.

Деформация системы организации сознания

Снижение выносливости к интенсивности влияний среды, нарушения пластичности в адаптации, тревога могут достигнуть такой степени, что проблема сохранения комфорта, безопасности в какой-то момент становится устойчиво доминирующей по отношению ко всем другим адаптационным задачам. В этом случае неминуемо происходит деформация смысловой системы аффективной организации сознания. Характерно, что ее упрощение (как и в предыдущем случае ее деформации сильным первым уровнем) сразу снимает я внешние противоречия, и внутреннюю напряженность системы сознания. Пока она сохраняла свою нормальную иерархическую организацию, субъект прежде всего сам испытывал трудности адаптации, теперь в большей мере страдают окружающие.

Рассмотрим, что происходит с уровнями в деформированной системе, которая начинает полностью обслуживать нужды своего "слабого" первого уровня. Механизмы всех уровней теперь развиваются в русле адаптационной задачи первого: второй разрабатывает не способы связи с миром, варианты возможных форм удовлетворения потребностей, а защитные стереотипы от давления сенсорного дискомфорта; третий - активно задействуется не в экспансии, а в отстаивании завоеванных позиций комфорта - детального сохранения рутины, ритуала жизни; четвертый - ограничивает возможность непосредственного сопереживания, жестко фиксируя дистанцию в отношениях с людьми, использует для этого формализованные правила, педантично соблюдаемый регламент. Разрушение этой брони вызывает у субъекта переживание краха.

Таким образом, в разрешении ведущей адаптационной задачи - ограждения себя от влияния сверхсильной среды - формируется совершенно особый, гротескный, тип индивидуальности. В данном случае уместно вспомнить чеховского учителя древних языков Беликова. Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате... носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой и когда садился на извозчика, то приказывал поднимать верх" (Чехов А. П. "Человек в футляре" пит. по изд. 1957 г., с. 76). "Для него были ясны только циркуляры и газетные статьи, в которых запрещалось что-нибудь... Когда в городе разрешали драматический кружок или чайную, то он покачивал головой и говорил тихо: „Оно, конечно, так-то так, все это прекрасно, да как бы чего не вышло". Всякого рода нарушения, уклонения, отступления от правил приводили его в уныние" (Там же). Это - защита, совершенно необходимая данной индивидуальности, мы помним, как трагично заканчивается попытка Беликова "выйти" из своего футляра и выстроить иную иерархию жизненных ценностей.

Выше мы уже говорили о том, что подобные люди очерчивают для себя особый круг пристрастий, необходимых для поддержания стабильности аффективной жизни, их притягивает коллекционирование, систематизация, стройность схем и классификаций. Впечатления упорядоченности мира несут им переживание комфорта и безопасности. И А. П. Чехов пишет о своем герое: "Действительность раздражала его, пугала, держала в постоянной тревоге... и древние языки, которые он преподавал, были для него, в сущности, те же калоши и зонтик, куда он прятался от действительной жизни" (Там же, с. 77).

Проблема защиты в данном случае становится настолько актуальной, что возникает угроза нарушения баланса функций самой системы: реальной адаптации к миру и саморегуляции, сосредоточения субъекта лишь на задаче борьбы с отрицательным переживанием, сохранения комфорта. Если это происходит, система организации дознания полностью теряет свою приспособительную направленность, и тогда нам приходится говорить уже не о деформации, а о распаде смысловой структуры или поломке системы на ее первом уровне организации.

Поломка системы организации сознания

Она происходит, когда слабость, чувствительность первого уровня проявляются экстремально. Задача сохранения комфорта решается в этом случае радикально. Первый уровень уже целиком работает на защиту, на предотвращение соприкосновения с миром, он начинает зеркально отражать все воздействия и таким образом полностью теряет свой адаптивный смысл преднастройки к активному контакту с окружающим. Основным типом поведения становится пластичное ускользание от контакта, что в речи проявляется как защитная эхолалия.

В ситуации постоянного избегания контакта с миром практически полностью прекращается развитие механизмов второго уровня, который не может выработать индивидуальную избирательность, опредметить потребности индивида во внешнем мире. Он не в состоянии фиксировать и конкретизировать даже ощущения удовольствия и боли голода, холода, жажды, выработать самые простые привычки и жизненные навыки, образовать связи между словом и действием, построить само избирательное речевое действие.

В этих условиях не может развиваться и механизм третьего уровня экспансии: новизна и препятствие просто не выделяются субъектом, не формируется способность целенаправленного сосредоточения на разрешении какой-либо задачи. Также страдают механизмы организации эмоционального взаимодействия четвертого уровня. Поскольку в норме другой человек воспринимается нами как наиболее сильный средовой раздражитель, он становится здесь наиболее избегаемым фактором среды. Прямые попытки организовать внимание субъекта воспринимаются им как самые неприятные воздействия, формируется особый тип аутистического поведения - постоянного ухода, ускользания от вмешательства в его жизнь других людей.

Активные взаимоотношения с миром полностью подменяет аутостимуляция. Причем это только тот тип аутостимуляции, который может быть организован первым уровнем - отстраненное созерцание изменений в окружающем мире и собственное полевое движение - тонизирование впечатлениями, получаемыми "поводя", погружающими субъекта в переживание отрешенного покоя, комфортной самодостаточности.

Распад смысловой структуры сознания в данном случае предстает как слом аффективного развития на первом уровне организации поведения. Понятно, что в критической ситуации невозможности активного контакта с миром все другие, более сложные адаптационные задачи становятся не актуальными для субъекта. Хотим обратить внимание, что именно подобный слом в развитии мы описали выше как выделенную в нашей классификации первую группу синдрома раннего детского аутизма.

Таким образом, мы попытались проследить весь континуум изменений, происходящих с системой организации сознания при повышении чувствительности - "ослаблении" ее первого уровня, отвечающего за преднастройку к активному контакту субъекта с миром. Эти изменения в зависимости от степени чувствительности могут проявляться как в индивидуальной одаренности субъекта, так и в тяжелых патологических формах дезадаптации.

Как нам представляется, переход от индивидуальных особенностей к патологическим изменениям системы может быть связан с моментом, когда уровень начинает испытывать такие трудности а разрешении своих адаптационных задач, которые требуют постоянного вмешательства механизмов других уровней. В то же время пока эти другие уровни, беря на себя дополнительные обязанности, продолжают справляться со своими собственными и вся система в целом сохраняет нормальную смысловую иерархию, мы можем говорить лишь об акцентуации в развитии системы и о ее нарастающем дисбалансе.

Следующий шаг в углублении дезадаптации происходит в тот момент, когда нарастание дисбаланса приводит к деформации смысловой структуры организации сознания. Целостность системы при этом сохраняется, но меняется ее смысловая иерархия, и механизмы всех уровней, во многом теряя собственное адаптационное значение, начинают обслуживать решение одной приспособительной задачи, в данном случае - соблюдение безопасности в отношениях с миром. Сохранение комфорта становится главным и в осуществлении саморегуляции, и здесь также преобладает развитие специальных приемов снятия тревоги, напряжения, стимуляция переживаний комфорта.

В какой-то момент система, решая задачу сохранения комфорта, теряет приспособительную направленность и начинает работать только на редукцию напряжения. В этом случае мы имеем дело уже с поломкой: панические установки первого уровня не допускают контактов с миром, не позволяют сформироваться активным способам взаимодействия с ним.

* * *

Таким образом, и особая выносливость, и сверхчувствительность первого уровня в равной степени могут стать причиной нарушения в становлении механизмов высших отделов - недостаточности в развитии активных, индивидуальных форм жизни. Однако если в случае слишком выносливого уровня особая пластичность затрудняет опредмечивание индивидуальных потребностей, то в случае сверхчувствительного - высшие уровни не могут реализовать свою индивидуальность, потому что слишком заняты дублированием первого уровня - обеспечением защиты субъекта от интенсивности среды.

В обоих случаях и адаптация, и формы саморегуляции развиваются крайне однобоко. В первом - в основном осуществляется функция пластичного вписывания в обстоятельства и развиваются способы существования в динамичной среде, во втором - реализуется функция защиты и утверждаются формы жизни в стабильной, упорядоченной среде. Также и формы аутостимуляции в одном случае развиваются как непосредственное тонизирование динамикой происходящего, а в другом - как стимуляция переживаниями защищенности, упорядоченностью, стабильностью мира.

И в том, и в другом случае нарушение развития механизмов высших уровней ставит ноя угрозу формирование межуровневых отношений и в итоге - целостность всей системы организации сознания. Однако в первом случае недоразвитие механизмов ведет к размыванию межуровневых связей, появлению излишней свободы в межуровневых отношениях, а во втором, наоборот, речь идет о формировании сверхжестких связей и нарастании хрупкости системы при перегрузке ее высших отделов контролем за выполнением задач низшего уровня.

Как излишняя пластичность, так и хрупкость одинаково могут привести к деформации и поломке системы. При деформации и в том, и в другом случае ведущим, смыслоопределяющим, становится дефектный уровень. Характерно, что такое положение снимает нарастающее напряжение, которое сопровождало адаптацию субъекта: в первом случае оно создавалось извне, другим человеком, во втором - высшими отделами самой системы организации поведения. Одновременно сглаживается и противоречивость внутренних переживаний - субъект становится нечувствителен к эмоциональному контролю и полностью сосредоточивается на адаптивных задачах дефектного уровня. Следует отметить, что в обоих случаях деформация в развитии системы связана с появлением очерченных влечений, зависимости от впечатлений, стимулирующих или редуцирующих аффективное напряжение.

Поломка системы полностью лишает субъекта способности к целенаправленной организации поведения и делает его игрушкой поля интенсивностей. Однако полевое поведение в данных случаях имеет принципиально разный характер: в первом это абсолютная положительная пластичность, т. е. полное растворение в потоке впечатлений; во втором - абсолютная отрицательная пластичность, т. в. отражение и ускользание от впечатлений внешнего мира, типичное для аутичных детей первой группы. Изменения в системе сознания, связанные с акцентуацией уровня аффективных стереотипов.