Autism.Ru

 

Наша группа VK

Гордон М.М.
О детях, о людях, о жизни

Когда я ехала в Летнюю школу, у меня и в мыслях не было работать с детьми-инвалидами. Те несколько раз, что я встречалась с такими детьми, оставили в душе тяжелый осадок и ощущение какой-то безнадежности. А вообразить, что мне с таким ребенком надо работать, было просто страшно.

Сейчас, по прошествии времени, я очень рада, что вызвалась работать в группе Алексея Ивановича Бороздина вслед за моей подругой Ириной Мухиной. В тот момент я не понимала, что буду делать, а когда поняла — испугалась. Три подготовительных дня старалась не думать о том, что предстоит. А потом, после первого дня занятий, страх ушел навсегда. Почему?

Потому что с каждым из детей возник контакт, и каждый постепенно раскрывался, в каждом проявилась его неповторимая индивидуальность. В результате, я увидела в каждом из них человека и забыла что они “инвалиды”. За время Летней школы дети перевоспитали меня. Я не раз была вынуждена беспристрастно взглянуть на себя и на свою деятельность и многое поняла о себе и о жизни вообще. И постепенно изменился мой взгляд на других людей, стало легче видеть в человеке хорошее. Кто же они такие — наши ученики, мои воспитатели?

Наташа

Очень аккуратная девочка, любит порядок, чем и меня организует. Обучает невербальному общению (“игры” с панамкой — высший класс!). А на третьем уроке... Что это было — для меня так и осталось загадкой. Такого потрясения я давно не испытывала! (см. дневник).

Наташа не говорит. Чтобы с ней общаться, нужно полностью на нее настроиться, ловить каждую искорку интереса. И при этом постоянно говорить самой, говорить за двоих, проговаривать каждое действие. Это естественно для общения с ребенком, который сам пока не говорит: ведь любая мама, ухаживая за малышом, почти постоянно с ним разговаривает, молчание же в такой ситуации выглядит несколько странно. Так работали с Наташей все педагоги нашей группы, и постепенно Наташа начинает помогать — произносит отдельные звуки и даже слова. А в последние два дня вдруг начинает “болтать” без умолку: поток звуков. Так начинают “люлить” младенцы — первый шаг к овладению речью. И возникает уверенность, что девочка может научиться говорить. Только маме надо с ней разговаривать также, как это делали мы.

Витя

Говоря откровенно, мне с ним было работать труднее, чем с другими, потому что его сильное психическое перенапряжение я постоянно чувствовала чисто физически, а раскрепостить мне его почти не удавалось. Но в общении всегда так: с одним человеком сходишься легче, с другим — труднее. На тех уроках, где Витя раскрывался, мы с ним с удовольствием играли вместе. Некоторые игры Витя придумывал сам. Почти все они основывались на реальных ситуациях и приближались по характеру к играм ролевым. В этом я вижу перспективу для дальнейшего освоения мальчиком жизненного пространства.

Но лучше всего Витя раскрылся на уроках музыки, у Алексея Ивановича. Там он был наиболее активен и раскрепощен. Там проявилось, что Витя — мальчик добрый и ласковый, и особенно отчетливо стало ясно, как сильно ему не хватает элементарного внимания и доброжелательности взрослых, не хватает чувства защищенности.

Лева

Держится он по-взрослому и к учебе в Летней школе относится серьезно. Нас он называет: “Мои педагоги”.

Общение с Левой для меня — одно удовольствие, урок почти всегда пролетал незаметно. Мы с ним читали сказки из книги Сутеева (спасибо Сергею Владимировичу Плахотникову, который дал эту книгу для наших занятий). Эту книжку мы с Левой изучили вдоль и поперек, в результате чего пять сказок из семи Лева пересказал по картинкам почти самостоятельно.

Мне кажется, что Леву обучать проще, чем Витю, хотя у последнего диагноз легче. На чем основано мое мнение? На том, что в формах активности Левы, в его деятельности больше зацепок для дальнейшей работы. Лева, как очень многие дошкольники, по-своему “читает” и “пишет” (т.е. имитирует то и другое), что может быть базой для обучения мальчика реальным чтению и письму. У Левы очень хорошая память, причем как кратковременная, так и долговременная (Лева знает много песен и стихов). К этому надо добавить, что если Лева вдруг начинал декламировать стих или напевать песенку, это всегда было к месту, содержание их было логично связано с реальным контекстом.

Устойчивость его внимания меня просто поразила: он ни разу на уроке всерьез не отвлекся, даже когда был невыспавшимся или в плохом настроении; а “на интересе” он с легкостью работал 40-50 минут без отрыва, мы лишь сменяли к концу форму деятельности с чтения на рисование.

У Левы какая-то проблема с различением или знанием цветов. Но что удивительно, Лева сам знает это и избегает подобных заданий. Так избегает какой-либо деятельности человек, которому “внушили”, что он это делает плохо. По многим признакам я думаю, что эта проблема не столь глубока, и ее можно преодолеть.

И еще у Левы хорошая фантазия и есть чувство юмора: рисуя, он иногда придумывал целые сказки, а его шутки по поводу собственных рисунков всегда заставляли смеяться.

Но основная черта Левы — его доброта и открытость. Он как маленькое солнышко, всем вокруг дарил свет и радость. В каждом из наших ребят есть такое “солнышко”, но только левино “солнышко” за тучи почти никогда не пряталось. А секрет этого прост: рядом с Левой есть человек который его действительно любит — его бабушка. Поэтому мальчик раскрепощен, поэтому его способности лучше проявлены. Лева сам предъявляет то, что он умеет и может, из Вити же все это надо (именно надо, необходимо) вытаскивать (вот еще почему мне с ним было труднее — не хватало опыта).

За время Летней школы наши ученики совершили со мною чудо. Исчез страх, в основе которого лежал предрассудок, называемый “чувством жалости к детям, обделенным природой”. Это удивительно, но за все время работы у меня ни разу не возникло ощущения, что эти дети отстают в развитии. Я не зря говорю “ощущение”, а не “мысль”. Мысли как раз возникают просто, достаточно вспомнить о возрасте детей: Наташе — пять, Вите — восемь. Леве — девять. Но во время непосредственной работы с ребенком возрастные критерии не имеют никакого значения. В процессе обучения существенен только личностный критерий: что изменилось, каково “продвижение” ребенка по сравнению с его же собственным вчерашним днем.

Эти дети не хуже и не лучше “нормальных”, они просто ДРУГИЕ. Но ведь каждый из нас тоже ДРУГОЙ, неповторимый и уникальный в своем роде. Да, они многого не могут и не умеют. Но разве мало такого, чего мы сами не умеем и не можем? Разница лишь в том, что мы свои “не могу” при желании способны преодолеть самостоятельно, а им для этого нужна наша помощь. А нам нужна их помощь, для того, чтобы стать добрее, чтобы вспомнить, что такое искренняя радость и доверие, чтобы научиться уважать чужую индивидуальность, чтобы научиться любить людей и укрепить веру свою в добро. И дети готовы нам помочь, только нужно хотеть и уметь принять их помощь.

 

 


 

 

 

 

 

 

TopList
Наша группа VK