Спиваковская А.С.
ПСИХОТЕРАПИЯ: ИГРА, ДЕТСТВО, СЕМЬЯ.

ОГЛАВЛЕНИЕ ||  1  |  2  |  3  |  4 

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИЗУЧЕНИЕ ИГРОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ДЕТЕЙ С СИНДРОМОМ АУТИЗМА

ИССЛЕДОВАНИЕ СПОНТАННОЙ ИГРЫ (2-Я СЕРИЯ)

Исследование спонтанной игры проводилось в так называемой неструктурированной ситуации, то есть отсутствовала сюжетная группировка игрушек. Инструкция давалась в свободной форме, ребенку сообщалось, что он идет в специальную игровую комнату, где может играть так, как ему нравится.

Однако не всегда такая свободная инструкция содействовала проявлению в эксперименте спонтанной игры. Изучению спонтанной игры предшествовал период установления контакта с ребенком. Подробное изложение методов установления контакта содержится в заключительной главе книги. Здесь отметим лишь некоторые специальные приемы, такие, как а) подчеркивание неподавляемой, свободной атмосферы, введение принципа дозволенности; б) переход от беседы на значимые для ребенка темы к рисованию и от него к игре; в) внесение в игру привлекательных для ребенка предметов.

Анализ полученных данных Проводится по тем же параметрам, что и в 1-й серии А. Разыгрывание сюжетов и принятие роли; Б. Выбор игрушек и характер игровых действий.

Результаты в группе здоровых детей показали, что при описанном выше изменении условий игры структура самой деятельности почти не меняется. Увеличивается лишь период ориентировочных и подготовительных действий. В первом случае (структурированная ситуация) этот период длился в среднем 3-5 мин., а во втором (неструктурированная ситуация) он удлиняется до 10-17 мин. Дети дольше рассматривали .игрушки, переходили от одной части комнаты к другой, ползали по ковру, одновременно приводя все в некоторый порядок. Параллельно высказывались соображения, содержащие оценку ситуации и планирующие будущую игру.

Таким образом, если в ситуации заданности сюжетов функция планирования выполнялась экспериментатором, а детям оставалась лишь реализация всего плана или его части, в неструктурированной ситуации планирование и организация игрового материала полностью передавались ребенку. Дети сами создавали сюжет игры, выбирали роль, подбирали необходимые игрушки. А далее их игровая деятельность характеризовалась всеми закономерностями, описанными при исследовании игры и структурированной ситуации, причем сюжеты спонтанной игры в структурированной ситуации здоровых детей были близки, а часто полностью совпадали с экспериментально заданными сюжетами. В связи с этим нет нужды подробно останавливаться на результатах, полученных в этой серии в группе здоровых детей.

В отличие от нормы, у больных детей переход к ситуации свободной игры приводил к существенным изменениям деятельности по сравнению с игрой по заданным сюжетам.

А. Разыгрывание сюжетов и принятие роли. Часть исследуемых детей (12 человек) проигрывали особые, не встречающиеся в норме сюжеты. Примерами могут служить игры в стукалку, утиное семейство, паутину, провода, маму-бабу ягу и др.

Приведем пример спонтанной .игры больной Кати Т-ес, 6 лет.

Девона не обращает никакого внимания на игрушки, бросается на пол, ползает, подкрадывается; изображая лису. Вскакивает на ноги и как будто схватывает воображаемую утку. Одновременно говорит: "Я лису эту отдам, я ее на рысь сменяю. Ненавижу я лису эту. Эта лиса уток пугает, она только до них дотронется, а утки сразу же ускакивают". Сидит на полу, никаких действий не производит, рассуждает: "А Утка с Лебеденочком идут гулять, они держатся ремешками, чтобы не убежать. Утка - мама, а сын ей Лебеденочек. У них сестра - Уточка. Утя Утюшевна - их тетя, это сестра Утки, а Кряк Крякович - их дядя". Гримасничает, вертит головой, вычурно размахивает руками, затем вскакивает, ходит по комнате своеобразной изломанной походкой, широко расставляя ноги, не сгибая колени. Постоянно говорит: "Вот они, уточки мои. Кряк с Лебеденочком. Кря-Кря! Это утка гулять идет. Кряк Крякович их дядя". Подпрыгивает, вытянув одну руку вперед, изображая утку. Сообщает: "Кря-Кря - это уточка гуляет. Уточка - сестра Ути Утюшевны. А лиса вот тихонечко подкрадывается и цап-царап". Бросается на пол, ползет, останавливается, опять ползет, как бы подкрадываясь. Бегает по комнате, изображая лису, гоняющуюся за утками. Садится на пол, размахивает руками, рассуждает. Говорит воодушевленно, наслаждаясь темой: "А вот если эту лису поймать, в нее гвозди забить нужно, злая лиса моих уточек толкает. Лебеденочек схватит ее, иголки ей воткнет прямо в глаза. А Утка моя забьет иголки в хвост и в сердце".

Отличие этого и подобных ему сюжетов от обычных (социализированных) заключается в том, какие стороны действительности в них воспроизводятся. В качестве основного момента в игре здоровых детей всегда отражается деятельность взрослых людей. Содержание спонтанных игр больных детей совершенно иное. В них отражаются именно те стороны действительности, которые по аффективным причинам зафиксировались в сознании детей и выступили на первый план. В описанной выше игре Кати Т-ес главным является отражение раз и навсегда установленной иерархии родственных отношений. Девочка без конца поясняла, что Кряк - это сын Ути Утюшевны, а Утка - сестра его матери. В игре выделялись дяди, тети и прочие родственники. В качестве второго основного момента сюжета разбираемой игры выделяется отражение агрессивных отношений между лисой и утиным семейством.

Таким образом, в сюжете переплетаются реальные события и отношения с темами известных ребенку сказок. Эта особенность отчетливо проявляется в сюжете спонтанной игры Веры И-и, 6 лет.

Это была игра в бабу-ягу, которая превращалась в маму, приходила к детям, заманивала их, затем "связывала и запутывала", причем обязательно нитками из катушек, уносила к себе в дом, превращалась в бабу-ягу и съедала детей.

Связь сюжета с реальными ситуациями, вызвавшими сильные эмоциональные переживания у детей, иногда выступала совершенно отчетливо. Например, излюбленной игрой Сережи М-ва, который действительно с особым восторгом наблюдал разрушение старого дома, стала после этого игра "в разрушение", заключающаяся в разрушении домов или в изображении автомобильной аварии.

В других случаях сюжеты были настолько странными, что трудно было даже предположить, какие реальные события в них отражаются. Такой, к примеру, была игра Славы Г-ва "в стукалку". Стукалка была особым предметом, придуманным ребенком. Мальчик стучал стукалкой и сообщал, что "стук прошел на 25 метров, это медленный стук, а вот если на 300 метров - это хороший, быстрый, а вот сейчас хороший стук прошел на 80 метров под водой".

Таким образом, в сюжетах аутистических игр деятельность взрослых, повседневная, окружающая детей жизнь совершенно игнорируются. Поэтому, учитывая факты отражения в сюжетах такой игры индивидуально-значимых моментов действительности, они могут быть названы аутистическими.

Особенно важным моментом, различающим социализированную и аутистическую игру, является соотношение двух планов игры: плана, связанного с воспроизведением роли, и плана собственного поведения ребенка. Как известно, взяв на себя определенную роль, здоровые дети всегда понимают условность игры, у них сохраняется "взгляд со стороны". Более того, именно это внешнее контролирование позволяет детям оценивать, что в игре "по правде", а что "понарошку", что "как настоящее" и что "так не бывает". Известно, что чем правдивее и точнее изображается ребенком реальность, тем интереснее игра. Оказалось, что аутистические игры больных детей лишаются этого критического "взгляда со стороны". В них мы встречаемся не с разыгрыванием роли, а с перевоплощением в тот или иной игровой персонаж. Об этом говорят многочисленные факты потери детьми ощущения собственной индивидуальности. Границы игры и реальности, своего Я и игровой роли, правды и вымысла размываются. Подобные моменты особенно часты в период обострении, однако мы наблюдали у детей потерю "чувства игры" также и в относительно спокойные периоды болезни. Спонтанная игра по аутистическим сюжетам характеризуется эмоциональной захваченностью, одержимостью, доходящей до экстаза.

Так, например, больной Дима К-ко, 5 лет 4 мес., постоянно играл "в костер". Сюжет его игры заключался в воспроизведении сжигания сухих листьев, веток, мусора.

Мальчик собирал мелкие игрушки в кучу, приносил кубики, бруски, коробки, затем как будто поджигал эти предметы. Такой сюжет многократно повторялся в течение одного игрового сеанса, при этом постепенно нарастало возбуждение мальчика, ускорялся темп речи, увеличивалась громкость, движения становились хаотичными, суетливыми. Ребенок переставал отвечать на замечания экспериментатора, не реагировал на изменения в игровой комнате, переставал использовать игрушки. Его игровое поведение совершенно утрачивало черты подконтрольности и осознанности.

Вся игровая деятельность превращалась в беспорядочную действенную и речевую активность.

"О! Тут жгут все, листья жгут, костер горит". Дима приносит кубики, бруски, строительный материал и вываливает посреди комнаты. Прыгает вокруг этой кучи. "0гонь зажегся, костер горит... Костер горит! Все горит, ой, горит!" Приносит в кучу кукольную мебель: шкаф, стульчики. Сверху бросает одеяло и подушки. "И весь дом сгорит! Костер я видел, его мальчики разложили там. Ж-ж-ж-ш-н. Вот шкаф горит, видишь огонь. Пф-пф-пф", Начинает бегать, произносить разнообразные звуки, размахивает руками. Не отвечает на вопросы экспериментатора, "О! Так! Ж-ж-ж-пх-пх. Во! Огонь какой!" Приседает на корточки, размахивает руками.

Э.: "Дима, уже пора тушить костер! Давай зальем его водой!" Дима не реагирует на реплики экспериментатора.

"Огонь! Горит все! Так! Весь дом сгорел! Все вот как горит!"

Игра была прервана экспериментатором.

"Иной стала игра детей во 2-й серии эксперимента и в аспекте динамики. В отличие от крайней неустойчивости игры по социализированным сюжетам, артистическая игра необычайно стабильна. Детей трудно отвлечь, они практически не поддаются переключению на иную деятельность. Так, в рисунках, выполненных в финале игрового сеанса, неизменно повторялись сюжеты аутистической игры. Весьма трудно было прекратить игровой сеанс, дети отказывались закончить игру, продолжали ее в группе или на улице. Более того, анамнестические данные показывают, что аутистические сюжеты прослеживаются в игре детей на протяжении нескольких лет, оставаясь излюбленными и часто вообще единственными темами, могущими привлечь внимание ребенка. Игра по аутистическим сюжетам приобретает характер непресыщаемой деятельности.

У детей с более выраженными проявлениями аутизма спонтанная игра не носит сюжетного характера, а представляет собой действия с предметами. Причем у каждого ребенка выделяется свой, особый крут предпочитаемых игровых предметов. Одни играли только с электрическими игрушками, с игрушками на "батарейках", другие - исключительно с паровозами. Некоторые дети, игнорируя обычные игрушки, использовали бытовые предметы, такие, как телефон, часы, киноаппарат, кофемолка, мясорубка.

Так, например, больной Глеб Я-ев, 5 лет 6 мес., в течение нескольких лет играл только "электричками".

Глеб ходит по комнате, играть не начинает, безразлично осматривает игрушки.

Г.: "А в субботу мама приедет ко мне?"

Э.: "Конечно, придет".

Г.: "Если я буду хорошо вести?"

Э.: "Мама обязательно приедет. А игрушки тебе нравятся?"

Г.: "Нет, я только домой хочу!" Продолжает ходить по комнате. Такое хождение длится 10-12 мин. Время от времени, не ожидая ответа, произносит одну фразу: "Мама в субботу приедет?" Играть не начинает, игрушки не привлекают мальчика.

Э. приносит электричку.

Г.: "Это электричка. Я буду играть".

Э.: "А как нужно играть?"

Глеб возит электричку вперед-назад. Опускается на колени. Возит электричку от окна до стены. "Так играть". Берет электричку в руки, рассматривает. Продолжает возить.

Г.: Ж-ж-ж-з-з-з-н-н-н. Возит электричку. Постоянно произносит разнообразные звуки.

Подобная игра продолжалась в течение всего игрового сеанса.

Олег Ю-н, б лет. Игнорируя разнообразные игрушки, играл только с часами.

Э. приносит часы.

О.: "Вот они, часы мои". Поворачивает ручки, заводит часы. "Вот они, часы, как быстро идут. Без пятнадцати двенадцать!" Ставит стрелки на 11.45. "Без пятнадцати минут двенадцать". Переводит стрелки. "Вот, 12 часов ровно!" Переводит стрелки. "25 минут первого, а теперь 36 минут шестого".

Весьма часто возникали игры мебелью, обувью, бумажками, веревочками, тряпочками.

На игровых сеансах мы наблюдали также игры, представляющие собой открывание и закрывание дверей, включение и выключение настольной лампы.

Б. Выбор игрушек и состав игровых действий.. Описанные выше игры по аутистическим сюжетам резко отличаются от социализированных игр и в отношении выбора и использования игрушек. Для разыгрывания аутистического сюжета детям требовалось всего один-два игровых предмета. Таким образом, количество игрушек резко сокращается по сравнению с игрой в структурированной ситуации. Более того, часто больные дети обходились вообще без игрушек, манипулируя в игре своими руками, пальцами. Так, девочка играла своими пальцами, рассказывая при этом различные истории, как "пальчик поехал на поезде попал в гости к другому пальчику".

Качественный состав используемых в аутистических сюжетах игрушек бывает разнообразным. Встречались игры со специализированными игрушками, но преобладали действия с неоформленными предметами.

Данные анализа игровых действий в сюжетной аутистической игре отражены в табл. 2.

Таким образом, в отличие от игры по заданным сюжетам (ср. табл. 1), в аутистической сюжетной игре преобладали действия в речевом плане, а также замещающие действия, в то время как предметные действия полностью исчезали.

Значительное уменьшение неадекватных манипуляций связано с ограничением числа используемых в спонтанной игре функциональных игрушек.

В игре по аутистическим сюжетам обнаружилось довольно интересное явление, которое было названо "редукцией предметного действия". Дело в том, что первоначально развернутое предметное действие, часто со специализированной игрушкой, на протяжении игрового сеанса упрощалось, теряло ряд вспомогательных звеньев, отрывалось от предмета и превращалось в примитивную и часто неадекватную функциям предмета манипуляцию. С таким явлением мы столкнулись, например, в игре Сережи М-ва. Сначала мальчик строил дом из кубиков или рассаживал кукол, устраивал кукольный дом. Затем экскаватором разрушал построенное. В дальнейшем при усилении возбуждения мальчик уже ничего не строил, не использовал рычаги экскаватора, а беспорядочно возил его по комнате, наезжая на кукол, зверей и на все другие игрушки. Затем экскаватор отбрасывался, и ребенок собственными руками и ногами рушил, разваливал, опрокидывал все, что попадалось ему на глаза. Он стучал шкафом по тарелкам, пытаясь их разбить, бросался куклами, наступал на них ногами.

Как видно из табл. 2, в аутистических предметных играх по сравнению с сюжетными аутистическими появлялись предметные действия. Однако эти сложные предметные действия, подобно манипуляциям, производились больными исключительно для получения примитивных эффектов. Так, ребенок с помощью подъемного крана, используя систему рычагов, нагружал кубики в машину-самосвал лишь для того, чтобы потом с грохотом их высыпать. Сергей П-ов строил высокую пирамиду из кубиков. Затем старательно устанавливал ее перед настольной лампой, включал лампу в сеть, поворачивал выключатель с тем, чтобы получить от построенной пирамиды тень на- стене.

По-видимому, сходное явление отражает игра Оли А-вой, 5 лет 10 мес. Овладев операцией ручного шитья, девочка не стремилась сшить какое-либо изделие для кукол, а беспорядочно сшивала разноцветные кусочки материи и потом подолгу поглаживала руками получившийся лохматый лоскут.

Аутистические игры, которые не носили сюжетного характера и проявлялись у детей с более выраженным аутизмом, оказались особенно интересными при анализе состава игровых действий. Как показано на табл. 2, здесь отсутствовали как замещающие действия, так и действия в речевом плане и значительно возрастало число манипуляций, причем главным образом неадекватных функциям игровых предметов. Манипулируя с функциональными игрушками, дети совершенно игнорировали их орудийные свойства, и вся игра сводилась к получению разнообразных эффектов (механических, шумовых, цветовых).

Иллюстрацией может служить игра Васи Ш-ва, 6лет.

Мальчик рассматривает игрушки. Берет в руки губку для мытья посуды.

Вася: "Красная". Перебирает инструменты врача. Берет стетоскоп в рот и, дуя в него, издает громкие звуки. Бросает стетоскоп на пол. Вновь берет в руки губку, шепчет:

"Красная". Мнет губку руками, подносит к уху и прислушивается к издаваемому при сжатии звуку. Опускается на пол, толкает рукой машину. Берет со стола ножницы, делает несколько раз в воздухе движения, как будто разрезает что-то. Отбрасывает ножницы. Берет в руки губку. Подносит ее к уху, сжимает в течение нескольких минут, прислушивается к издаваемым звукам.

В дальнейшем вся игра заключалась в воспроизведении -звука сжимаемой губки.

В игре Саши Ж-ого, 5 лет 5 мес., манипуляции с игрушечным трактором также производились для получения звукового эффекта при вращении колец.

Саша из всех предложенных игрушек выбирает деревянный трактор. Повозил его несколько раз по ковру. Затем держит его в руках и крутит в воздухе колеса. Улыбается, явно доволен производимым звуком. Ставит игрушку на пол, затем несколько раз возит по полу, сильно нажимая рукой на кабину, отчего звук становится более резким. Затем опять поднимает трактор и крутит колеса.

Наблюдались игры в пересыпании мелких кубиков, которое производилось также для получения характерного звука; дети нажимали курок автомата только для того, чтобы зажигалась лампочка, с этой целью открывалась и закрывалась дверь игрушечного холодильника.

Наличие спонтанной игры, содержательно и структурно отличной от игры по социализированным сюжетам, приводит к следующим выводам.

Во-первых, данные о непресыщаемом характере и эмоциональной окрашенности мотивированной игры показывают, что безэмоциональность и неустойчивость игр больных детей связаны с ослаблением мотивов социализированной игры, заключавшихся в воспроизведении деятельности взрослых. Это видно уже из содержания сюжетных аутистических игр, с не меньшей полнотой это явление выступает при анализе предметной игры больных детей.

В отличие от манипуляторных предметных игр маленьких детей, аутистическая предметная игра лишается основного, создающего перспективу дальнейшего развития игры звена - воображаемой ситуации, воспроизводящей деятельность взрослых.

Как известно, присутствуя в игре малышей вначале как фон, воображаемая ситуация придает смысл всей деятельности, приводит к развитию мотивов игры (Славина, 1948).

Здесь мы подходим ко второму, чрезвычайно важному различению нормальной и патологической, искаженной игры.

Деятельность здоровых детей проходит по своему содержанию и структуре закономерный путь развития.

Показано, что сначала привлекательным для детей является манипулирование предметами, затем в игре повторяются определенные действия, наконец, позже на первый план выступает отражение отношений между людьми (Славина, 1948; Эльконин, 1960). Таким образом, вместе с более широким вхождением в мир, вместе с углубляющимся познанием окружающей жизни изменяется и субъективная ценность для ребенка отдельных ее сторон. Меняются и объекты деятельности, приносящие наиболее сильное эмоциональное удовлетворение. Эмоциональные переживания больных детей не получают такого развития.

Результаты экспериментов показывают, что аутистическая игра побуждается стойкими эмоциональными переживаниями, которые сами по себе не развиваются.

О наличии побуждающего к аутистической игре аффекта говорит богатейшая эмоциональная насыщенность таких игр.

В этом аспекте спонтанная аутистическая игра резко отличается от формальных безэмоциональных игр больных детей по заданным, социализированным сюжетам. Дети вновь и вновь воспроизводят определенные события или манипулируют некоторыми предметами, желая вызвать и ощутить связанные с этим эмоциональные переживания.

Таким образом, примитивность аффекта, побуждающего деятельность больных детей, и является тем фактором, который придает аутистической игре чрезвычайную стабильность и непресыщаемый характер. Описанное выше игровое поведение, особенно в случаях предметных аутистических игр, может оцениваться как "чистые стереотипии, возникающие вследствие болезненной инертности психики, то есть как активность немотивированная. Однако такому предположению противоречит то обстоятельство, что "стереотипизируются" лишь определенные, а не все компоненты активности ребенка. Анализ состава действия в мотивированных играх показал, что положительно эмоционально подкрепляются манипуляции, направленные на получение примитивных эффектов, а не опосредствованные социальными связями предметные действия. Ослабление потребности в коммуникациях приводит к тому, что в предметах игнорируются их функциональные, орудийные свойства, которые в норме усваиваются в ходе общения со взрослыми.

Таким образом, игра больных детей не становится той деятельностью, в которой предметные действия формируются, отрабатываются, наделяются социальными смыслами. Естественно было далее предположить, что такая искаженная деятельность оказывает отрицательное влияние на дальнейшее психическое развитие больных детей. В частности, можно ожидать, что описанная игра должна затруднять формирование у детей адекватных представлений о функциональных свойствах предметов.

Проверке этого предположения была освящена 3-я серия экспериментов.